В ожидании полнолуния. Женский роман с мужскими комментариями

– А, знаешь, я так и живу… Спускаюсь в лифте, и стоит кабине дрогнуть, как я уже вижу, что она сорвалась и летит вниз, безумно ускоряясь. Еще несколько мгновений – и я уже лежу на полу этой кабины с переломанными костями и без признаков жизни. Если мы едем семьёй на машине и обгоняем на повороте грузовик, я уже представляю наши «Жигули» перевернутыми, и три окровавленные трупа на обочине… Люди бегут, скорая, милиция… Я не смотрю документальных фильмов о войне, потому что маленькая девочка, шагающая к газовой камере, это я… Одни говорят, что, рисуя в своём воображении все эти ужасные картины, я как бы притягиваю к себе и своим близким всевозможные несчастья. Другие, наоборот, утверждают, что мысленная прокрутка мрачных видений, напротив, является гарантией того, что в реальной жизни ничего подобного не случится. Но ведь мысль материальна! И я боюсь бояться. Но ничего не могу с собой поделать… Это психическое заболевание? Паранойя?

– Я бы не стал утверждать так категорично, хотя, конечно, всё это очень интересно, – едва заметно усмехнулся Вадим. – Скажи, Даша, а у тебя есть мечта? Ну, самая важная в жизни?

– Есть, и не одна. Я хочу иметь собственную квартиру, потому что уже тридцать три года скитаюсь по чужим углам. Хочу жить с мужчиной, который решает за меня хотя бы некоторые проблемы. Устала от того, что всё в этой жизни надо делать самой: устраиваться, добиваться. И никто не позаботится, не поможет… Ещё хочу написать роман и съездить в Париж.

– Слушай, а зачем тебе своя квартира?

– Как – зачем? Чтобы жить.

– Но, Даша, зачем тебе где‑то жить, если ты каждую минуту умираешь? – улыбался Вадим в свои чёрные усы. – Ты каждый день с десяток раз попадаешь под машину, сто бутылок валятся тебе на голову и семь маньяков убивают тебя особо изощрёнными способами. Зачем квартира тому, кто падает в лифте или шагает в газовую камеру?

– Ты хочешь сказать, что пока я не научусь владеть собой и жить, не умирая по сто раз каждый день, мои мечты не смогут осуществиться, как бы я к этому не стремилась?

– Возможно, так и есть. По крайней мере, попробуй пересмотреть своё отношение к этой жизни.

Я была озадачена. Вадим работает у нас уже два года, и мы впервые поговорили с ним о чём‑то, не имеющем отношения к работе. Не думала, что это может оказаться так интересно. По крайней мере, мне не пришло бы в голову объяснить причину неисполнения моих желаний именно таким образом. Может, они там правы, на Западе, со своими психоаналитиками?

Конечно, где ей заметить какого‑то там Вадима и разве можно представить, что у другого человека могут быть необычные увлечения и богатый внутренний мир? Она лучше знала героев своих материалов, нежели коллег, с которыми сталкивалась ежедневно на работе. Дарью всегда считали заносчивой, хотя бы потому, что она со многими не здоровалась. А она просто не замечала никого вокруг, кроме нескольких близких людей, с которыми общалась. Может, это была психологическая защита от внешнего мира, которого она боялась, или нежелание никого подпускать к себе близко? А, может, львиная натура не позволяла, на правах царя зверей, обращать внимание на тех, кто там снуёт под ногами.

Будь Дарья повнимательнее к окружающим, она узнала бы, как много мужчин к ней неравнодушны. Но тогда она заметила бы и то, что многие женщины её ненавидят, и не потому, что она хоть однажды сделала им плохо, а уже за сам факт её существования. И за любовь, которую вызывала у мужчин.

Ни на какое море я в те выходные не выбралась. А когда пришла в понедельник на работу (почему‑то на этот раз самая первая), у закрытой двери стояли двое мужчин, которые показались мне сначала ментами. Один из них протянул удостоверение Алексея Горелова и спросил, наш ли он сотрудник.

– Наш. А что такого натворил?

– Дело в том, что Лёша погиб. Мы – его сослуживцы по основному месту работы, и хотели попросить вас увеличить Лешину фотографию на сканере. Завтра похороны.

– Как – погиб? – я была просто не в состоянии так вот сходу воспринять эту трагическую весть. – Что случилось?

– В пятницу вечером поехал с друзьями на рыбалку, а в субботу утром пошёл умываться и пропал. Вчера только нашли тело за семь километров вниз по течению… Избитый весь: то ли течением несло и оббило о коряги, то ли… Тёмное такое дело.

– Да‑да, конечно, давайте фотографию. Ребята всё сделают…

Это была и страшная весть и странная. Она не вязалась с логикой вещей. Лёша был моим ровесником, и нелепость этой смерти не укладывалась в голове… Его простоватое лицо смотрело на меня с фотоснимка так спокойно и умиротворённо… Да ещё эта последняя наша беседа! Бесовщина какая‑то! Словно нечистый подслушал наш разговор и сыграл злую шутку с одним из его участников.

На моём столе лежал субботний выпуск «Судного дня» с последним Лёшиным рисунком, с этой чертовой «мёртвой петлёй». Я не могла оторвать от неё взгляда… Но теперь‑то я уж точно знаю: если и можно каким‑то образом предугадать продолжительность жизни человека, то только не по линиям на руках.

На похороны не пошла. Никогда не хожу. Только однажды в жизни хоронила близкого человека – свою маму – и больше не хочу, пусть это расценивается как угодно. Только к тем двенадцати свечам за упокой, что обычно ставлю в церкви, прибавится ещё одна. И с каждым годом умершие мои знакомые и близкие становятся всё моложе. Со смертью не поспоришь.

Но разве не расстаёмся мы с близкими и родными нам людьми и по вполне земным, обыденным причинам?

 

Чужие углы

 

Едва я вошла в свой кабинет, как затрезвонил телефон. Звонила Лиза Асланова.

– Алло! Алло! Седьмой этаж? Как делишки, как детишки?

– Муж работает, ребёнок учится, начальник понимает, любовник навещает, – скороговоркой отрапортовала я, соображая, чего ей надо с утра пораньше. Просто так ведь не позвонит.

На этот раз подруга попросила поделиться информацией по резонансному убийству, произошедшему на днях в Тихорецке. Дело действительно было громким. В собственном доме была расстреляна целая семья, четверо взрослых погибли, уцелел лишь грудной ребёнок. У меня данные были, и я охотно надиктовала Лизе по телефону основные моменты и некоторые подробности, добытые по личным связям. Во‑первых, её ежедневная «Молодёжка» моему криминальному еженедельнику не конкурент, а во‑вторых, чего не сделаешь для любимой подруги, тем более что и она частенько подкидывает мне что‑нибудь интересненькое.

А если пресс‑служба ГУВД, кроме официальных сводок, ни одному сотруднику этой газеты не даёт никаких сведений, так с пресс‑службой дружить надо, а не обижать её начальников, тем более таких злопамятных, как Виктор Строев. Это была очень занятная история. Два года назад Строев принёс в редакцию «Молодёжки» статью.

Не всё ж ментам над сводками корпеть, и у них душа иногда творчества жаждет!