В ожидании полнолуния. Женский роман с мужскими комментариями

Удивительное дело, до чего сильны народные суеверия! Их не победить ни временем, ни насаждением христианской веры, ни костром инквизиции. Подобные заклинания я встречал в книгах древних славян, которые обычно обращались за исцелением, предсказанием и любовным приворотом к кудесникам и волхвам. Схожие тексты встречаются и в средневековых разрядных книгах, где розыскного дела мастера описывали этапы своей борьбы с колдовством и ведовством.

Но даже цари, казнившие своих приближенных за порчу, наведенную на семью помазанника Божьего, в лихолетье и сами обращались к нечистой силе за предсказаньем и подмогой. И в боярских палатах, и в крестьянских избах женщины твердили: «Как в зерцало на себя гляжусь‑любуюсь, так пусть милый мой на меня не наглядится, не налюбуется»… А потом, готовясь предстать перед палачом, ворожеи наговаривали на воск: «Как в земле мертвые не слышат ничего, так и я бы не слыхала жесточи и пытки». Их сжигали, а дочери и внучки передавали волшебные заклинания из поколения в поколение. И вот оно, сегодняшнее ведовство!

– И что, помогало?

– Нет, – смеётся баба Вера, щуря свои хитрые глаза неопределённого цвета, – не шибко помогло. Батя наш всё пил да гулял, а матери грозился, что во сне отрубит ей топором голову. Она его и прогнала. А потом он уехал в город, женился на другой. Хорошо жили, богато, дочку родили, дом построили…

– И что?

– А ничего. Однажды ночью взял да отрубил жене топором голову.

– Вот ужас‑то, – выдохнули мы с Алесей и засобирались.

Ужас – это не кадры из фильмов Хичкока. Это то, что происходит или может произойти с каждым из нас в любую минуту.

Дома меня, как обычно, ждала гора грязной посуды. Вопрос, почему её хоть раз не может вымыть мой муж, является чисто риторическим. Скандалить было лень, и я принялась за кастрюли и сковородки. Димка вышел во двор, и через минуту оттуда донёсся пронзительный детский крик. Мы с Андреем мгновенно выскочили во двор, причём оба босиком. Но кричал не Дима. Наш сосед по двору Толик таскал за волосы свою жену. Неля извивалась на земле и визжала своим детским голосочком:

– Пусти, скотина, всё равно уйду! Гад! Пьянь! Тварь!

Мы с Андреем кинулись их растаскивать, и тут же сами оказались на земле. Клубок из наших тел катался по двору, Андрей никак не мог оттащить Толика от Нели, потому как наш сосед был худ, но жилист, а в пьянке силён и очень последователен: уж если схватился за что – будет держать, как бульдог, не отцепишь. Когда же нам всё же удалось освободить Нелю, та бросилась бежать из двора, а через пару минут – и Толик за нею, дольше мы его продержать не смогли. Перепуганный наш сын стоял рядом с матерью Толика, бабой Варей, как все её называли.

– Что случилось‑то, баб Варь?

– Да что случилось, Дашенька? Всё как всегда. Залил глаза, скотина, и – орать на неё, а Нелька разве ж уступит, тоже начала обзываться. Ну и вот…

Мы вышли за ворота. Неля, по‑видимому, забежала в соседний двор, потому что Толик ломился в ворота и кричал:

– Дядь Гриш, открывай, всё равно достану стерву.

– А ну их всех, баб Варь, пойдём к нам чай пить.

Мы пили чай с абрикосовым джемом, и она жаловалась на сына и на сноху, которая уже третья по счёту. Рассказывала, как тяжело пришлось растить Толика одной и как скучает по своей внучке от его второго брака. Она всё приговаривала: «Дай Бог терпения!» Похоже, больше ей у Бога просить было уже нечего.

Андрей время от времени выходил утихомиривать Толика, но, похоже, безрезультатно. В очередной раз он обнаружил героя сегодняшней вечерней программы стонущим под деревом. При попытке перелезть через забор во двор к соседу, Толик упал и сломал ключицу. Мы вызвали скорую помощь, стихшего буяна увезли. И, по крайней мере, в ближайшее время можно было рассчитывать на относительную тишину в нашем коммунальном дворе.

После того, как баба Варя ушла, а Димка улёгся спать, Андрей показал мне записку от нашей квартирной хозяйки, где сообщалось, что с первого числа плату за проживание нам в очередной раз повышают.

– Всё, – решительно заявила я, – больше я здесь жить не могу! Я устала за пять лет от того, что «удобства» во дворе, от вечных проблем со стиркой, от семейных походов в бассейн или в банные номера, от скандалов у соседей, от того, что чужие собаки растаскивают содержимое моего мусорного ведра по всему огороду!

– Хорошо, давай снимать не дом, а квартиру.

– Я не хочу больше ничего снимать и отдавать чужой тёте ползарплаты. Я хочу купить своё жильё.

– Но мы же пока не можем, – флегматично возразили мне.

– И никогда не сможем, если не будем шевелиться. Ты же и думать ни о чём не хочешь.

– Ты же у нас самая умная, – съязвил Андрей, – подумай сама.

– Всю жизнь только этим и занимаюсь. Значит, так. Берём все наши скопленные непосильным трудом доллары, продаём машину и мамино золото, потом едем к отцу, пусть выдаёт часть денег от проданной бакинской квартиры, а недостающую часть я попытаюсь взять в виде ссуды на работе. Иначе я и умру в чужом углу.

– Машину жалко продавать, – тяжко вздохнул мой спутник жизни.

– А меня не жалко?

Ещё несколько лет назад я написала такие стихи.

 

Уже полжизни позади,

А мы всё комнаты снимаем.

Чужие моем мы полы,

Ковры чужие выбиваем.

 

Ах, если был бы уголок,

Где стать могли бы мы другими!

Чужой облезлый потолок

Нас скоро сделает чужими.

 

С тех пор ничего не изменилось.

 

Благородный король

 

Сразу после планёрки я зашла к шефу, чтобы поговорить о ссуде. Он сказал, что в принципе это возможно, если речь идёт о четвёртой части суммы от стоимости однокомнатной квартиры.

– Однокомнатной мне, конечно, будет маловато, но надо же с чего‑то начинать, – поделилась я планами.

– Тебе вдвоём с сыном не хватит одной комнаты? – удивился Чернов