В свете вот какое чудо… Книга об аномальных явлениях

– Неуж война? – встрял местный балабол, пенсионер Толич, как его называли по‑уличному.

– Не война, а беда, – поправила его наследница Ванги.

Прорицательница не ошиблась. И ливень был, и атомоход «Курск» погиб в Баренцевом море, и НЛО прилетал…

 

Толич

Я попал в эту деревню зимой, когда мороз сковал льдом большинство болота округе – в другое время сюда не добраться. Первым делом спросил бабу Любу, как ей удаётся заглядывать в грядущее.

– Сердцем, милок, чую, – уклонилась она от прямого ответа.

Механику её пророчеств попытался объяснить Толич, которого на самом деле зовут Павел Анатольевич. И получалось, что никакой её заслуги нет, сама природа подсказывает:

– Представь себе реактивный самолет. Сначала его видишь, а потом только начинаешь слышать. Вот и у нас такая же канитель. Где‑то что‑то случится, а мы уже знаем. И когда землю трясёт, и про девятые валы, и про всяких там херористов.

– И про «Курск»? И про НЛО?

Толич закашлялся. Мой вопрос его обескуражил.

Зато на другой мой вопрос, не мог ли он показать место, где видели НЛО, ответил утвердительно.

Добирались мы на перекладных. Дважды пришлось ловить попутки. Уже на подъезде к Мокрой лощине Толич попросил водилу тормознуть за Поповой левадой. Когда мы вышли, солнце в радужном мареве всплыло над лесными увалами. Оно плавило снег на серебро, но на пустыре, что тянулся по самому краю топей с водой, зелёной, как бутылочное стекло, вовсю свирепствовал ветер‑снегогон, обнажая кустики чертополоха.

– Видишь крест? – спросил Толич.

Впереди я увидел нечто странное, не поддающееся определению. Крест, из которого во все стороны расходились ветки. Живой крест.

– Тут, говорят, когда‑то барыню наши архаровцы зарезали, – пояснил Толич. – Здесь её и схоронили. Крест поставили. А он возьми и корни пусти. Выходит, праведной эта дамочка была, если ошкуренное дерево листвой теперь над ней шумит. И наоборот. В то же примерно время, а это ещё в позапрошлом веке было, случился в деревне самоубийца. Взял и повесился. Не знаю, какая уж была причина, да это не главное. Батюшка наш на кладбище гроб его не пропустил – не положено по христианским понятиям. И закопали бедолагу рядом с барыней, на выселках. Могилку насыпали, без креста только. А как первым снежком пустырь замело, ударил предзимник – и сравнялась она с землей, не найти её теперь во веки веков.

 

Вскипевшая земля

После крутого поворота какое‑то странное гнетущее чувство овладело мной. Особенно когда я глядел на широколобый и длинный холм слева от котловины. Ветер смёл с него снег и обнажил покрытую песком поверхность, похожую на стиральную доску. Казалось, что она когда‑то вскипела и запеклась жёсткой коркой, но потом корка потрескалась, а местами и провалилась.

Но самое странное заключалось в другом. По холму пробегали какие‑то огоньки. Иногда они как бы зависали и маячили вдали – туманные, недосягаемые, окутанные непонятной дымкой. И воздух словно дрожал, мешая разглядеть детали.

– Что это такое? – спросил я Толича.

– Никто не знает, – ответил он. – Эти огни появились после того, как «тарелка» здесь побывала. Пробовали их фотографировать. И знаешь, что выходит на снимке? Черти что! Натуральные демоны, драконы, Откуда только берутся?

 

Куда пропал черный камень?

Как я понял сразу же по внимательным, изучающим взглядам, новый человек в Мокрой Лощине – явление неординарное, сродни прилёту братьев по разуму. А они здесь довольно часты, среди легенд, которые передаются здесь из поколения в поколение, есть и предание с инопланетными корнями. Якобы много‑много лет назад, когда здесь жили ещё мордовские племена, прилетела с неба падучая «хвостатая звезда» и превратилась в чёрный камень, ставший стоймя. Он был закруглён сверху, как желудь, и светил по ночам звёздным призрачным светом. Мордва считала, что внутри него обитают боги, и поклонялась этому камню.

Потом, когда здесь поселились русские, камень‑жёлудь стоял на том же самом месте, что и раньше, правда, уже не офонарял округу. Исчез же он при Петре I, когда родился в Мокрой Лощине младенец о двух головах, четырех руках и ногах. Его тут же умертвили, посчитали, что это дьявольское отродье, хотели сжечь. Но прознал про это барин и забрал его, заспиртовал в банке. Согласно императорскому указу, «как человечьи, так скотские, звериные и птичьи уроды» (Государственный архив Российской Федерации – ГАРФ) надлежало переправлять в кунсткамеру, а за это полагалось от 3 до 10 рублей.

Барин весьма охоч был до денег. За 15 рублей либо отару овец, либо деревню можно было купить. Он самолично повёз монстроуза, как тогда называли уродов, в стольный град на Неве. Хотел поведать государю и о чёрном камне, упавшем когда‑то с неба. Думал – ещё что‑нибудь ему отломится. Но, увы, не вышло. Не принял его государь А дело было зимой, налетел буран, и заблудился кучер, угодили сани в болото. А камень исчез, словно его и не было.

 

«Светопреставление»

Судьба этого камня меня заинтересовала. Вместе с Толичем мы пришли к бабе Любе. Ей было, наверное, лет сто, не меньше. Но всем своим видом она словно отпугивала смерть: маленькая, чернявая, высохшая, как древнеегипетская мумия. Только глаза ничуть не постарели – чёрные, как вода болота, они, казалось, прожигали насквозь.

Баба Люба плохо слышала. Толич крикнул ей в ухо так, что, наверное, разбудил всех деревенских пьяниц.

– Поняла, – промолвило ископаемое создание. – Хотите знать, где чёрный камень стоял? А это – проще простого. Увидите тропку, она вас сама приведёт. Есть ещё люди, которые ходят туда молиться.

– Да там же снега по колено, – возразил Толич.

– Откуль там снег? – парировала баба Люба. – Сроду там его не бывает. – И, посмотрев на меня, неожиданно переменила тему: – А на тебя хвор нашёл. Давай‑ка я тебе баньку спроворю, вмиг всё как рукой снимет…

Самое интересное, что я действительно чувствовал себя неважно.

…Тропа, узкая, как звериный след, вёрткой верёвочкой вилась от заброшенного дровяного склада. Под ноги стали ложиться пуховые подушки моховых кочек, кое‑где хлюпала незастывшая вода, пахнуло камфарно‑пряной болотной сыростью.

На отлогом скате холма ноги заскользили по опавшей хвое, словно по льду. Поддерживая друг друга, мы все‑таки прошли этот сложный участок и остановились передохнуть.