В тени веков. Погребённые тайны (Том I)

– Хорошо, – Йордин тут же оставил свои изыскания и эксперименты и быстрым шагом пересек просторный светлый холл, вскоре скрывшись в одной из маленьких, но уютно обставленных комнат.

Тарино лежал на неширокой постели, укрытый плотной белой тканью, и дремал – целителям пришлось немало приложить усилий, чтобы как следует осмотреть рану, промыть ее и унять боль. Ближе к утру охватывающий мужчину жар спал, и его оставили отдыхать. Возле кровати на низкой тумбе горели несколько толстых свечей, неплохо освещавших пространство вокруг себя, тлели сборы из различных трав, оставляя в воздухе тонкий терпкий успокаивающий аромат. На скамье, что примыкала к стене возле выхода, лежала стопкой чистая одежда, которую уже успела оставить Миртэй. Бедняжке естественно было не до сна: всю ночь она с Нирой пробыла в святилище, взывая к Гермен, умоляя спасти ее мужа. Грязные окровавленные вещи же немедленно сожгли. Избавляться не стали лишь от того металлического кулона, что Верд держал в руке. Он покоился поверх одежды, слегка поблескивая от мягкого света свечного пламени. На лицевой стороне красовались витиеватые узоры, оплетающие собой выгравированные на шероховатой поверхности символы и знаки. Никто из служителей храма не придал особого значения необычного вида кулону – они немало повидали оберегов за свою жизнь, весьма равнодушно относясь к дорогим вещам.

В самом же храме, не считая зелий и ингредиентов, была лишь одна ценность: возведенная на невысокой ступени за алтарем статуя в человеческий рост, олицетворяющая богиню Гермен. В отрытую ладонь одной ее вытянутой вперед руки был вставлен бледно‑золотистый, размером с монету прозрачный камень Поцелуй Тумана – один из самых редких минералов на континенте, обладающий своим собственным природным свечением. По людским слухам, Поцелуй Тумана основатели храма привезли с собой прямо из Верховного Аббатства с южных земель, откуда сами были родом. Однако, это были всего лишь домыслы, и откуда на самом деле появился этот завораживающий своим видом камень, неизвестно. В блюдах же для даров лежали только еда и цветы, никаких денег или украшений – все средства, нужные для содержания святилища, целители получали из городской казны.

Йордин тихо прошел по скромным покоям, остановился возле высокого узкого шкафчика и, открыв одну дверцу, извлек оттуда на свет пухлую бутыль с зеленоватой жидкостью. За все время обучения юноше лишь раз доверили больного – десятилетнюю девочку, мучившуюся жаром. Но то была обычная морозная лихорадка, а не серьёзное ранение, поэтому Йордин ощущал, какая ответственность легла на него. Удостоверившись, что взял нужное зелье, он смочил им кусок ткани и осторожно приложил несколько раз к освобожденной от старых повязок ране Верда, отчего тот тут же открыл глаза и захрипел, на лице появилось гримаса боли и мучений.

– Благодатная Гермен с тобой, Верд. Ты скоро поправишься, длань богини коснулась тебя, – протяжно произнес Йордин, убирая ткань с зельем от раны и аккуратно накладывая свежие повязки. – Мы позаботимся о тебе.

– Миртэй…

– Твоя жена не покидала храм до утра, мы дали ей настойку спокойствия и отправили домой, – юноша приподнял голову Верда и приложил к его губам чашу с ароматным напитком. – Ей, как и тебе, нужен отдых, ее беспокойство не пойдет никому на пользу.

Закончив работу, Йордин бросил сочувствующий взгляд на Тарино и молча покинул комнату, оставив отдыхать лишенного всех сил Верда. Через несколько минут мужчина вновь погрузился в тревожный сон, время от времени резко пробуждаясь и осматривая комнату, будто боясь застать возле себя непрошеных и прислушиваясь к каждому звуку. Стоило ему закрыть глаза и поддаться сонному забвению, как в его сознании пред ним представали высокие тени: окутанные чернотой, тощие, тянущие к нему свои цепкие руки, они нависали над ним, норовя ухватить за шею, что‑то неразборчиво шипя и шепча. Однако, просыпаясь, мужчина ничего, кроме завывания зимнего сурового ветра за окном, шагов и тихих бесед служителей не слышал.

Непогода даже не думала ослабевать, разыгрываясь все сильнее и сильнее. С холма к городу тянулись две параллельные дорожки следов, которые старательно пыталась замести метель. Пронизывающий и порывистый ледяной ветер дул навстречу двум путникам, силясь сбить их с ног.

– Представляешь, Стьёл, сколько там должно быть денег! И не только! – освободив рот от ворота, громко проговорил один из людей, едва держась на ногах и преодолевая вьюгу. – Наверняка в храме полным‑полно драгоценностей, глупые люди готовы оставить в таких местах последний лирий, чтобы за них помолились служители! Никто не обеднеет от того, что мы немного возьмём себе!

– Ты уверен, Нелос, что твой план сработает? На больных мы с тобой не очень похожи! – Стьёл встал, как вкопанный, и посильнее закутался в тяжелые одежды. – Как бы нас не разоблачили…

– Я все продумал до мелочей, главное – не нервничать! Ну, если ты не хочешь обогатиться – я тебя не держу, – Нелос махнул рукой на товарища и продолжил пробираться через сугробы, недовольно бормоча. – Мне некогда возиться с тобой, и я не собираюсь поворачивать назад, топать обратно в нашу пустеющую деревню, и всю оставшуюся жизнь рубить дрова, когда я могу убраться оттуда и, наконец, зажить, как человек.

Поразмыслив еще немного об опасности затеи и поборов сомнения и напавший мандраж, Стьёл бросился догонять друга. Нелоса Брола он знал уже восемь лет, с тех пор, как его семья поселилась в Камышовой Заводи – крошечной деревушке на болотистой местности на восточных берегах Хиддена. Поселение тогда было небольшим: семей, обживших те окрестности – всего‑навсего девять, а детей – и того меньше: Нелос, две дочери семейства конюха пяти и шести лет, и сам Стьёл Одил. Неудивительно, что двенадцатилетние мальчишки очень быстро подружились. Нелос был несказанно рад, что хоть с кем‑то сможет разделить свои маленькие приключения: беготню в чащи лесов, изучение старых каменных развалин, коих было немало в округе. Камышовая Заводь была построена на землях, повидавших в давние времена достаточное количество схваток и сражений, об этом свидетельствовали массивные сторожевые башни, вернее то, что от них осталось; в их стенах в трещинах меж камней можно было до сих пор найти железные наконечники стрел. Сколько Стьёл помнил, его друг всегда выдавал одну безумную идею за другой, но то, что он предложил на этот раз – не просто глупое мальчишеское дурачество.

Кое‑как пробравшись по заснеженным склонам и путям, друзья оказались возле высоких городских каменных стен, в стороне от главного входа.

– Так, снимай свою накидку, – скомандовал Нелос и поманил друга пальцем правой руки, а левой он протянул рваный балахон грязно‑серого цвета, заляпанный чем‑то красным. – Наденешь это, и будешь больше походить на нищего бродягу, а сыграть больного труда не составит. Изобразишь кашель, хрипы… в общем, сделаешь все, чтобы проникнуть в храм.

– Погоди‑ка, я думал, мы вместе пойдём, – Стьёл удивленно уставился на товарища, и неосознанно отшатнулся. – Мне помнится, уговор был такой.

– Я немного изменил план, дружище: вдвоем мы вызовем подозрение местной стражи, а на одиночку они и внимания не обратят. Я стану ждать тебя за тем холмом, – Нелос похлопал парня по плечу и указал рукой на сопку, на которой росло одно единственное дерево – мощный высокий дуб. – Действуй осторожно, бери из ценного все, что сможешь унести, и смотри – не попадись, нам не нужны проблемы! Даю тебе два часа, надеюсь, управишься за это время. Сидеть тут до вечера и мерзнуть нет никакого желания.