Вкус моего голода

Живот очень громко урчит. Кефир закончился, сегодня я смогла допить литр скисшего молока. В следующий раз возьму молоко без жира, эффект от него с салатом одинаковый, а молоко вкуснее. Да, там, конечно, молочный сахар, но это не тот сахар, который в булках. Не думаю, что он так же вреден для организма. Я читала, что от молочных продуктов могут быть отеки, но не думаю, что именно от молока. Да и я не так часто его пью. Только в кофе и вот так, в понедельник. С молочными продуктами почему‑то не задалось, как и вообще со многой едой. Будь моя воля, я бы ела только сладкое. Только пирожные, хлеб, шоколад и булки. И конфеты. И безе. И мармелад. Не туда, не туда! Никаких мыслей о такой вредной еде. Иначе опять захочется ее съесть. Ой ладно, мне всегда хочется ее съесть.

 

К слову, о булках. Ламира ест. Мы сидим через одного человека в опенспейсе, наши кабинки примерно пять на пять метров. Между нами не такое малое расстояние, но Ламирины домашние булочки пахнут так, словно она их ест у меня перед носом. Я уже говорила, что у меня тонкий нюх. Чувствую сладости даже тогда, когда не хочу. Поэтому не люблю ходить в магазины.

 

Не могу доделать работу. Из‑за сладкого запаха выпечки. Она подогрела булочки в микроволновке!

 

– Ламира! – кричу в потолок. Звук должен дойти до нее.

 

– Вика! – кричит в потолок Ламира. Звук дошел и до меня.

 

– Дамы! – кричит Сергей, средний продажник, ни туда, ни сюда.

 

Седеющий брюнет, хилый и сутулый. Работает здесь более трех лет, но выше среднего так и не вырос. Женат, один ребенок, ипотека, лизинг, костюм за пятнадцать тысяч рублей, туфли за пять тысяч – на таких мужчин я даже не смотрю.

 

Все время пытается подмазаться, что он с нами, что мы с Лами его подруги. Но это не так. Терпеть его не могу, скучнейший тип. Лучше бы он так активно занимался работой, как пытается «быть в теме». Если мы пересекаемся на работе и я с ним здороваюсь – это ничего не значит.

 

Слышу тяжелое цоканье маленьких каблуков – четыре сантиметра, семь тысяч рублей, новые туфли – купила себе на день рождения. Я это все знаю, потому что этим туфлям уже не один год. Сколько лет Ламире? На лице написано «всегда молодая». Нет морщин. Ее старит только вес. Чувствую, как запах домашних булочек приближается ко мне. Меня тошнит. Каблуки еще ближе. Улыбаюсь. Дежурная улыбка, которую держу всегда наготове. Я знаю, как люди любят чужие улыбки. Как люди любят мою прекрасную белозубую улыбку. Они всегда начинают улыбаться в ответ.

 

– Ламира, ты решила меня накормить? – смеюсь, вторая половина булочки уже у нее во рту.

 

Не выдавать себя. Другие люди не должны знать о моих сложных отношениях с едой и о том, что я еле сдерживаю себя, чтобы не пихнуть Ламиру и не забрать эти вкуснейшие булочки домашнего приготовления.

 

– Я решила себя накормить, mon cher, – она погладила себя по своему торчащему животу. Несмотря на то, что Ламира выглядит, словно съела резиновый мяч для фитнеса, она довольна собой.

 

Ламира выглядит ухожено, ярко красится, но одевается довольно скромно. Не сказала бы, что ее зарплата ниже моей. Но ее доходы уходят на семью. Несмотря на то, что родина Ламиры – Бретань (Франция), она похожа на типичную восточную женщину: смуглая кожа, черные, редко распущенные, прямые волосы, большие черные глаза и пухлые губы. С ее данными Лами могла бы быть моделью, если бы нее похабное отношение к своему телу. Кажется, она постоянно ест. Без остановки. Хотя сама Лами говорит, что ест три раза в день. Ага, знаю я таких людей. Точат в тайне от всех фастфуд, сладкое и жирное. Иначе зачем она тогда печет эти свои булочки?

 

Она выглядит великолепно, и я завидую этой булочной фабрике. Кроме веса, конечно. Ламира встает с утра, печет хлеб и булочки для всей семьи, бежит на работу и продает или сдает в аренду квартиры, радуется жизни. Я завидую Ламире, но не хочу менять свою фигуру на все, что есть у нее. Лучше буду злой и тощей, чем такой доброй и хорошей, но толстой как она.

 

Ламира рассказывала, что в 20 лет она была очень стройной, потом родила ребенка от француза. Ее русская бабушка забрала их к себе в Москву, потому что ранняя беременность вне брака для родителей Ламиры – позор семьи.

 

Они жили в очень тяжелых условиях. Ламира очень плохо знала русский, ее муж не знал его вообще, и сейчас его знания не ушли далеко. Сейчас он не работает, сидит с детьми – их четверо, все мальчики. Они давно уже съехали от бабушки, но Ламира хочет забрать ее к себе, чтобы ей не было скучно одной. Бабушка говорит: «Еще не хватало мне жить с вашими шумными ребятами», – улыбается, но отказывается переезжать. Она часто заходит в гости и тоже ест выпечку Ламиры. Будто бы нет других развлечений, кроме как готовить и есть. Интересно, ее дети такие же жирненькие как Лами, или еще нет?

 

Я спрашивала где Ламира научилась печь. Она улыбалась и рассказывала, как с мамой в детстве они делали пастилу и зефир, пекли пирожки, булочки, хлеб. Когда она начинала говорить о маме, мне было неловко, потому что с тех пор, как Ламиру «ушли» из семьи, мама больше не появлялась в ее жизни. Не понимаю, как можно так легко отказаться от своего ребенка. Я сама выбрала не общаться с родными, потому что они достали меня своей гиперопекой. «Вика, ты очень худая, Вика поешь то, Вика поешь это». Максимум вежливые поздравления на день рождения, не более.

 

Ламира рассказывала, что, когда родила второго ребенка, стала набирать вес. Она плакала, говорила мужу, что он может идти к стройной женщине, ведь он полюбил ее стройной. А тот говорил на французском, что будет любить ее любой. И любит до сих пор. Сидит дома с детьми, пока Ламира работает и любит ее. Я бы не удивилась узнав, что он нашел любовницу. Но куда ему, он по‑русски еле говорит. Может поэтому и не уходит от нее.

 

Завидую ли я тому, как любят Ламиру? Завидую. Но мне не нужна ничья любовь, если я буду такой же, как она. Мне не нужен мужчина, который будет меня мотивировать обжираться. Да и вообще, мне не нужен мужчина. Мне не нужна семья. Мне нужна красивая фигура и много денег.