Врагов выбирай сам. Цикл об Артуре Северном

– Отмолю, – махнул рукой Артур. – И себя, и тебя. Не переживай.

 

После завтрака младшего из братьев последовала пауза, в течение которой рыцарь и Ольжех курили, не‑мертвый менестрель нервно постукивал пальцами по колену, а Альберт проверял свои вещи ничуть не менее придирчиво, чем Артур незадолго до него, оружие и латы.

– А жемчужина? – поинтересовался он у Ольжеха. – У меня здесь жемчужина была. Такая, – он показал старику сжатый кулак, посмотрел сам и кивнул на брата, – вот как его кулачина.

– Жемчужина? – неискренне удивился Ольжех.

Альберт выразительно промолчал.

– Мы решили, что тебе она ни к чему, – вздохнул старик, – и изъяли.

– Украли, – уточнил молодой маг.

– Изъяли, – настойчиво повторил Ольжех.

– А попросту говоря, сперли, – хмыкнул Артур, – это, если мы словно бы при детях и стариках выражаемся.

Альберт глянул с надеждой, но старший брат, вопреки обыкновению, младшего не поддержал:

– Правильно сделали, что сперли, – он ухмыльнулся. – Она, кажется, силы твои колдунские увеличивала, да?

– Вот именно!

– Вот именно, – кивнул Артур, – Так зачем тебе такая дрянная вещь?

– Но… но ведь украли! А воровать нечестно! Ты сам всегда говорил…

– Так не я же украл, – рыцарь поднял брови, – колдуны сперли. А они, за редким исключением, все ворье и разбойники. Чего ж ты возмущаешься, если своей волей с этакой сволочью связался?

Менестрель хлопал глазами, переводя взгляд с Артура на Ольжеха, с Ольжеха на Альберта, с Альберта опять на Артура. Юный маг кипел от негодования, а старый с видом глубоко философским попыхивал трубочкой. И на лице у него было написано, что подобные разговоры он слышал сто лет назад, слышит сейчас, полагает, что услышит в будущем, и ровным счетом ничего оные разговоры ни для него, ни для всех прочих магов, или «колдунов» не меняют.

– Ладно, – Альберт завязал свой мешок и встал. – Сочтемся. Ну что, мы идем?

– Сейчас.

Артур расстегнул вторую седельную сумку, вытащил из нее два небольших, но очень тяжелых мешочка:

– Переложу для равновесия, – объяснил, расстегивая вторую сумку, – на себе ведь переть придется.

– А Крылан твой где?

– Уморили Крылана. М‑маги. Такой зверь был! Здоровый, как бык.

– У вас там что? – спросил у Альберта безымянный.

– Золото, – пожал плечами юноша. – Двадцать тысяч в монетах Большого мира. На деньги Долины – сорок тысяч «больших львов» получается.

– Сколько?! – задохнулся певец.

– Сорок. Ну, там, плюс‑минус. Нам же надо на что‑то жить.

– Герои, – насмешливо каркнул Ольжех, когда менестрель, не решаясь поверить, обернулся к нему, – им, знаешь ли, много не бывает. Все собрали? – он критически оглядел братьев. – Тогда слушайте внимательно. Я отправлю вас в «Звездец»… тьфу, чтоб ему! в «Звездень».

– В «Звездец», в «Звездец», – ухмыльнулся Артур. – Он что, сто лет простоял?

– И еще сто лет простоит. Любимое место отдохновения всяких… героев, чего б ему сделалось? Сообразите там, что да как. Поосмотритесь. Кстати, храмовников из Шопрона в Сегед поперли.

– Чего так? – нахмурился рыцарь.

– Да уж было за что. Тебе ли не знать? Ну а дальше сами решайте, что делать. Вот и все, собственно, – старик выбил трубку, – надеюсь, я вас долго теперь не увижу.

– Взаимно, – Артур забросил сумки на плечо.

Ольжех пошевелил пальцами, бормотнул что‑то, и вся троица исчезла. Просто растворилась в воздухе.

 

ДЕНЬ ГНЕВА

 

…А вообще‑то он был в отпуске. Их всех отправили отдохнуть, всю группу. Сразу, после короткой, но вымотавшей до предела работы в аэропорту де Голль. Тогда думалось, что Провозвестники утихнут надолго. После такого удара они не должны были скоро оправиться.

Должны, не должны, психам законы не писаны. Психи в своем ритме живут, еще и нормальных заставляют под себя подстраиваться.

Мир сходит с ума постепенно, но процесс идет, неспешный и неотвратимый.

Дерьмо!

…Группа из четырех человек за очередным поворотом. Этих нужно брать тихо. А вот дальше можно будет не стесняться.

Третья группа из пяти. Загадывать рано, но, кажется, он успевает…

 

 

ГЛАВА II

 

Этого храмовника в «Звездеце»… то есть, в «Звездне», конечно, но непристойное название, прижившись в незапамятные времена, само выворачивалось, что на язык, что в мысли… одним словом, не видал Милрад раньше этого храмовника.

«Не иначе, издалека пожаловали, может из самой Добротицы», – размышлял он, и сам, не доверяя служанкам, бегал из кухни к отдельно стоящему столу, за которым пировали двое путешественников и певец, как бишь его… да не важно. Не он платит.

В том, что двое мальчишек были путешественниками, Милрад не сомневался. Такую парочку, обитай она в городе, приметил бы давно. Один – очень высокий, с волосами цвета светлого золота храмовник в орденских одеждах. Другой – жгучий красавец, чернявый, что твоя головешка, нарядившийся в вызывающие черно‑багровые тона, которые, надо отдать парню должное, были ему очень к лицу. Ну и музыкантик, в обычной своей радужной рубахе и сияюще‑зеленых штанах.

Милрад предположил поначалу, что чернявый красавец – отпрыск какого‑нибудь богатого, а может и знатного рода, заявившийся в стольный город Шопрон поглазеть на людей и показать себя. А храмовник, известное дело, в сопровождающих. Они, храмовники‑то, работой не брезгуют. Абы кого охранять, конечно, не возьмутся: не хайдуки все‑таки, рыцари благородные, но если какого достойного господина или вот сопляка богатого, которому блажь стукнула без свиты в поход отправиться, так это пожалуйста.