Врата Рима. Гибель царей

Согласно римскому закону, консул выбирается на один срок, по истечении которого должен оставить свой пост. Мария недавно избрали в третий раз после его военных побед над племенами кимвров и тевтонов. Мария называли львом поднимающегося Рима, и Юлий понимал: если Корнелий Сулла будет набирать силу, ему самому придется искать защиту в тени родственника.

Открыто перейдя в стан Мария, он не только будет обязан ему, но и поступится частью своей независимости, однако, возможно, другого разумного варианта просто не представится. Жаль, он не мог, как бывало прежде, спросить совета у жены, чей острый ум неизменно проникал в самую суть проблемы. Она умела посмотреть на любое дело с неожиданной точки зрения, увидеть то, что не замечали другие. Юлий скучал по ее кривой усмешке, по ее ладоням – когда он уставал, она прижимала их к его глазам, принося прохладу и покой.

Пройдя по коридорам к комнате Аврелии, он остановился перед дверью, прислушиваясь к ее спокойному, тихому дыханию.

Юлий осторожно вошел, шагнул к спящей жене и поцеловал ее в лоб. Она не шевельнулась, и он сел у кровати.

Спящая Аврелия выглядела совсем как прежде. Казалось, она вот‑вот проснется и в ее глазах засветятся ум и ирония. Засмеется, увидев, что он сидит здесь в темноте, и откинет одеяло, приглашая его к себе, в теплую постель.

– К кому мне примкнуть, любовь моя? – прошептал Юлий. – Кого поддержать, кому доверить защиту города и республики? По‑моему, твоему брату Марию республиканские идеалы так же безразличны, как и Сулле. – Он потер щеку, которая уже требовала бритья. – Где будет безопаснее моей жене и сыну? Доверить дом змее иль волку?

Ответом была тишина, и он медленно покачал головой и поцеловал Аврелию, еще раз представив, что ее глаза откроются и он увидит знакомый взгляд. Потом осторожно вышел и тихонько закрыл за собой дверь.

Когда в тот вечер Тубрук совершал вечерний обход, свечи уже догорели и в комнатах было темно. Юлий все еще сидел в кресле, но глаза его были закрыты, грудь медленно поднималась и опускалась, и воздух выходил через нос с легким присвистом. Тубрук удовлетворенно кивнул, – наконец‑то хозяин отдыхает от забот.

 

На следующее утро Юлий завтракал с мальчиками – хлеб, фрукты и теплый травяной настой. Вчерашние тревоги рассеялись, и его взгляд был свеж и ясен.

– Вижу, вы оба здоровые и сильные. Рений делает из вас мужчин.

Мальчики с ухмылкой переглянулись.

– Рений говорит, мы скоро приступим к боевой подготовке. Мы показали, что можем переносить жару и холод, и уже начали открывать свои сильные и слабые стороны. Это все дух, а дух, как он утверждает, – основа для военной выучки.

Говоря, Гай оживился и даже немного жестикулировал.

Оба держались заметно увереннее, и Юлий почувствовал укол сожаления, что не может чаще бывать дома и видеть, как они растут. Глядя на сына, он спрашивал себя, не получится ли так, что, вернувшись однажды домой, увидит незнакомца.

– Ты мой сын. Рений учил многих, но моего сына – никогда. Думаю, ты его удивишь.

Юлий видел, что Гай слушает его с недоверчивым выражением лица – мальчик не привык к похвалам.

– Я постараюсь. Думаю, Марк тоже удивит его.

Юлий почувствовал на себе взгляд второго мальчика, однако не посмотрел на него. Он хотел, чтобы Гай твердо запомнил его слова, и, недовольный попыткой сына втянуть в разговор приятеля, ответил так, словно Марка и не было за столом:

– Марк мне не сын. Мое имя и моя репутация достанутся тебе. Тебе одному.

Гай смущенно опустил голову, не выдержав непривычно требовательного взгляда родителя.

– Да, отец, – пробормотал он и принялся за еду.

Иногда Гай жалел, что у него нет братьев или сестер, с которыми он мог бы играть и которые тоже несли бы бремя отцовских надежд. Конечно, он бы не отдал им поместье, оно принадлежит ему, и так было всегда, но порой его тяготил груз ответственности. Особенно когда мать в свои хорошие дни жаловалась, что боги подарили ей только его одного. Аврелия часто признавалась сыну, что хотела бы иметь дочерей, чтобы наряжать их и передавать им свою женскую мудрость, но недуг, поразивший ее после первых родов, лишил ее этих надежд.

В теплую кухню зашел Рений. На нем были открытые сандалии, красная солдатская туника, не скрывавшая мощные икры, натренированные за долгие годы службы в пехоте. Несмотря на возраст, Рений являл образец крепкого здоровья и жизненной силы. Остановившись перед столом, он посмотрел на сидящих ясными, живыми глазами.

– С твоего позволения, хозяин, солнце встает, и мальчики должны пробежать пять миль, прежде чем оно выйдет из‑за холмов.

Юлий кивнул, и мальчики быстро встали, ожидая разрешения уйти.

– Идите… и не ленитесь, – с улыбкой сказал он.

Его сын, похоже, ни о чем другом и не думал, а вот второй – в его темных глазах мелькнуло что‑то еще. Гнев? Раздражение? Нет, наверное, показалось…

Мальчики убежали, и мужчины снова остались одни. Юлий указал на стол.

– Я слышал, ты собираешься начать боевую подготовку.

– Они еще недостаточно сильны. Возможно, в этом году и не будут готовы. В конце концов, меня наняли не для этого.

– Ты не думал о том, чтобы продолжить работу с ними после истечения годичного срока? – как бы мимоходом спросил Юлий, чтобы не выказать излишней заинтересованности.

– В следующем году я отойду от дел и уеду жить в деревню. Вряд ли что‑то изменит мое решение.

– Значит, эти двое – твоя последняя дань Риму, – подвел итог Юлий.

Рений на мгновение застыл, но Юлий сохранял выражение полного безразличия.

– Об этом стоит подумать, – сказал наконец Рений и, по‑военному резко повернувшись, вышел.

Глядя ему в спину, Юлий хищно усмехнулся.

 

Глава 6

 

– Командиры сражаются верхом, однако конница – не главная наша сила. Ее назначение – оттеснить противника, но уничтожают его двадцать восемь легионов пехоты. Каждый из ста пятидесяти тысяч наших легионеров в любой момент готов прошагать тридцать миль в полном вооружении с мешком в треть его веса. А потом идти в бой, не жалуясь на усталость, не позволяя себе слабости.

Рений посмотрел на мальчиков, стоявших под жарким полуденным солнцем, отдуваясь после пробежки. Он отдал им, своим последним ученикам, больше трех лет жизни. Сколь многому им еще предстояло научиться! Расхаживая вокруг них, старый гладиатор бросал слова, как камни.