Все оттенки черного

– Давай тогда, лучше я буду Боб.

– Хорошо, пусть ты будешь Бобом, – хмыкнул усатый.

Мужичок в «леоатаре» о чем‑то задумался и еще раз промокнул лицо колпаком.

– Нет, давай все‑таки, я буду Бим, – потом присвистнул и добавил. – Ну и вид у нас с тобой, Боб.

– Все, что было в машине… Не думай о колпаке, думай о мешке денег в багажнике, ради шелеста целого вороха бумажек можно и голыми проскочить… Ты же не голый?

– Не голый, но в промежности жмет, сижу, как раскоряка… сдается клоун этот или акробат был лилипутом. Себе вон, смотрю, фрак отхватил.

– Послушай, Бим. Если бы ты не завалил этого барыгу, ушли бы по‑тихому… Ты какого черта вообще «пулять» начал?

– Показалось, что у него «ствол» в пиджаке, – Бим погрустнел и уставился в окно.

– То‑то, показалось, – усатый сплюнул себе под ноги. – Своей пальбой всю полицию на уши поставил… Барыга с пулей в животе, а это тебе ни кошелек на «рывке» подрезать, статья‑то совсем другая, два минойских алабастрона вдребезги, а могли бы с собой прихватить, зеркало расколотил, пистолет потерял… и теперь еще рассуждаешь, кем тебе быть Бимом или Бобом.

– Послушай, Боб, – Бим почесал грудь и скривился. – А ты, точно знаешь, что тот балаган с площади поехал именно этой дорогой?

– А куда им еще ехать, – хмыкнул Боб. – Дорога к морю, а море это свобода… Так что, не причитай. Остановят, скажем, что от своих отстали, чем мы не цирковые… Ты, главное, не забудь, что Бим это ты… Вон, твою мать, похоже на ловца и зверь бежит…

…Рыжий полицейский офицер поправил ремень на огромном животе, что‑то буркнул в рацию и вразвалочку подошел к машине. Заглянув в салон, приветливо улыбнулся.

– Антре… – хихикнул он. – Неужели циркачи?.. Надо же, стоишь здесь себе, жаришься под солнцем, жалеешь, что не попал на представление с этой службой и тут хвала провидению… вот так вот запросто…

Боб кивнул:

– Да, лейтенант, своих догоняем… Даже переодеться вчера не успели, ох и сладкие девки у вас в городе, почти гуттаперчевые.

– Может и так, – рассеянно промычал полицейский и расстегнул еще одну пуговицу на рубашке. – Ну и пекло, уже две бутылки минералки осилил, – сообщил он и задумался. – А как у нас с документами?

– Плохо, – развел руками Боб. – Все у хозяина… суета сует и всяческая суета, как говорил один великий человек, не помню кто.

– Надо бы помнить, – усмехнулся полицейский. – Сказал это третий еврейский царь… У нас его называют Соломон, или же Иедидиа, а еще болтают, что ему поклонялись джинны, а держать в узде джиннов это уже серьезно, это вам не «кабриоль» отработать… Вы бы, все‑таки, вышли из машины, господа артисты.

Подельники переглянулись. Боб кивнул, вылез первым и запахнул фрак:

– Позвольте представиться… Сегодня на манеже Бим и Боб. Боб это я.

Бим почесал промежность, широко расставил ноги и где‑то на самой зыбкой грани наличия слуха затянул «Выход гладиаторов».

– Ну да… напарник говорил, что пару часов назад шапито вытянулось в сторону моря, точно змея, – полицейский сдвинул фуражку на затылок и запустил пятерню в свои огненные вихры. – Как называется?

– Что называется? – Боб глянул куда‑то в сторону.

– Ну, цирк, как называется? – лейтенант прищурился.

Боб уставился в небо, а Бим пожевал губами и вдруг отчаянно ляпнул:

– Оз!

– Оз? – переспросил полицейский. – А не слишком громко для балагана?

– Хозяин так решил, – пожал плечами Бим. – А нам разницы нет, лишь бы сборы были хорошие.

– А вы кто у хозяина? Ну, клоуны там… акробаты, – не успокоился полицейский. – Я цирк страсть, как люблю… помню в детстве проезжал через наш городок балаган, вместе с ними и рванул…

– Я жонглер, – чуть замешкался Бим. – А вот он фокусы показывает, – и ткнул пальцем в Боба.

– Жонглер… здорово, – лейтенант цокнул языком. – Может, что‑нибудь изобразишь?

– Да я бы с удовольствием, – улыбнулся Бим. – Только весь реквизит уже к морю уехал.

– Жаль, – вздохнул полицейский. – Хотя, постой…

Он подошел к патрульной машине, нырнул в багажник и вытащил целлулоидную упаковку с мячами для тенниса.

– Сколько мячей удержишь? – глаза полицейского весело заблестели.

Бим хмыкнул, вскрыл упаковку и со знанием дела принялся ощупывать мячики лимонного цвета, тряс их и зачем‑то подносил к уху.

– Дерьмо тебе продали, – скривился он и оставил себе только три.

Мячики заплясали в воздухе, но через пару мгновений один плюхнулся на асфальт и закатился под машину.

– На репетиции руку вывихнул, – Бим поморщился. – Еще не зажила.

– Эх… – протянул лейтенант. – А у меня уже с шестью получается… Ну тогда, может фокус какой‑нибудь, – не унимался он.

– А у тебя и карты есть? – усмехнулся Боб.

– Есть, – кивнул полицейский и достал из кармана колоду. – Пальцы тренирую, пытаюсь отточить «вольт» до блеска.

Боб крякнул, закатал рукава и несколько раз тщательно перетасовал карты.

– Пороли, когда поймали? – участливо спросил он.

– Неделю сидеть не мог, – усмехнулся полицейский.

– Ладно, сейчас из колоды я на твоих глазах достану четыре милые дамы, если, конечно, ты мне поможешь… Называй любое число от десяти до двадцати.

– Ну, это я знаю, – огорченно сказал лейтенант. – Пальцы, смотрю, у тебя работают шустро, ну а дальше простая математика… Дамы свои места уже заняли… девятая, десятая, одиннадцатая и двенадцатая в первых двадцати картах, а эти карты ты положил поверх колоды, двадцать, кстати, число статичное и означает покой… только не уверен, как ты распределил масти… Затем, будешь отсчитывать то число карт, какое я тебе назову, причем счет начнешь сверху. Сложишь цифры моего числа… Все верно?

– Есть у меня один номер, когда публика тяжелая… думаю понравится, – ухмыльнулся Боб и разложил колоду «веером». – Ты про Вильгельма Телля слышал?

– Яблоко на голове?