Всё началось в четверг
«Что ж, во всяком случае, ей это доставляет удовольствие. Всегда пожалуйста».
Джеймс проследил, как дети под командованием Шутницы скрылись за дверями, прокручивая в голове профили прибывших. Там была уйма мелочей: от образования до пищевых аллергий. Кто‑то заполнял блоки вкусовых предпочтений, кто‑то вносил медицинские требования. Джеймс знал, кто предпочитает кофе до завтрака, кому необходимо проходить по десять тысяч шагов ежедневно, кому запрещены нейросимуляции.
Изучение этих, несомненно, обязательных файлов всегда казалось ему некоторого рода вуайеризмом – как будто он влезал в частную жизнь людей, как только соотносил лица с текстом в карточках. И единственное, что он мог сделать в качестве извинения, это соблюдать их пожелания и даже мелкие прихоти. Так что на столике специально для Шутницы стоял чайник её любимого пуэра, а для старушек со слабыми сосудами – тонизирующий витаминизированный коктейль №76.
Туристическая программа была выверена до мелочей. После дезинфекции давался час на размещение, после чего Джеймс встречал всех в холле Букингемского дворца и рассказывал об основных правилах пребывания на Старой Доброй Англии.
Вопросы обычно вызывало правило номер три «Не пытаться покинуть планету самостоятельно на автоматическим или пилотируемом летательном средстве». Но это был отнюдь не чей‑то каприз, и первые исследователи едва не поплатились жизнями за то, что не отнеслись с достаточным вниманием к атмосфере планеты. Плотные облака, в которых то и дело громыхали грозовые разряды, могли буквально расплющить корабль, решивший подняться или сесть, не сверяясь с чувствительными метеоприборами. На всякий случай Джеймс демонстрировал туристам схему движения облаков за неделю – для наглядности.
Ещё часто спрашивали, почему нельзя купаться. Предшественник Джеймса отвечал: «Позеленеете». Джеймс говорил: «Ваш кожный покров перенасытится содержащимися в воде микроэлементами, отсутствующими на Землях, вследствие чего приобретёт стабильный зелёный цвет, выведение которого потребует значительных усилий медицинских работников и не может быть произведено на нашей планете».
«Зато второй вариант звучит солиднее и не побуждает школьников ржать».
После знакомства с правилами следовала краткая обзорная экскурсия по дворцу, которая завершалась чаепитием под голографическую проекцию выступлений королевы Елизаветы II.
И вот до этого пункта они и не дошли.
***
Как раз в тот момент, когда они осматривали Тронный зал, на видимый из высокого окна Тауэр хряпнулся космический корабль.
***
– Кинцуги‑2147 запрашивает экстренную посадку! – заорало прямо в уши. – Белая Кошка – маленькой планете, запрашиваю… Ничего не запрашиваю, падаю!
– Ого, а Чёрные тащат! – оповестил всех мелкий школьник, но тут же под строгим взглядом учителя скомкал планшет и сунул его в карман штанов.
– Да ладно, он отбился! – возразил второй.
А потом, не сговариваясь, толпа ломанулась к окнам.
Джеймс потратил несколько минут, чтобы восстановить координацию и прийти в себя – крушение больно отдалось в голове. Тауэр, а вместе с ним метеостанция и орбитальные радары, отрубился, на его месте зияла пустота.
«Как руку оторвали».
– Мальчики, назад! – неожиданно зычно крикнула мелкая Шутница.
Что интересно, её послушались. Тогда как её более серьёзный и внушительный занудный коллега без толку драл горло – оттащить детей от окон не представлялось возможным.
Старушки охали, молодожёны хватались за руки. Джеймс твёрдо потребовал, чтобы никто не покидал помещения, и через экстренный эвакуационный выход вышел на улицу.
***
Масштаб трагедии – средненький, это Джеймс оценил даже без диагностики. Радары и навигационная система – в кромешный минус, Белая башня, Кровавая башня и Тауэрский мост – туда же, никаких кирпичиков для восстановления. Кораблю повезло больше – небольшой проворный исследовательский «Чо‑13» мог пережить кое‑что похуже падения с орбитальной высоты. И ему повезло – молнии и тяжёлые облака его не задели.
***
Концентрируясь на оставшемся невредимым оборудовании, Джеймс попытался просканировать корабль, но не успел. С шипением стравилось давление, пополз вверх аварийный люк, и наружу выбрался взъерошенный парень в белом лётном костюме, но без шлема.
Спрыгнув на землю, парень запрокинул голову к небу, показал два средних пальца и крикнул:
– Выкуси, Сука! – потом круто обернулся, пригладил волосы, расплылся в белозубой улыбке и объявил: – Привет! Я Шеро. Тот самый.
Джеймс изучал Того Самого Шеро в молчании целую минуту. Его взгляд опускался с каштановых кудрявых волос на фактурное смуглое лицо, фиксировал густые, почти сросшиеся посередине брови, горбатый нос и ослепительную улыбку. Сползал на белую облегающую водолазку, штаны и магнитные ботинки, составляющие вместе лётный костюм. Потом проделывал путь в обратную сторону, снизу вверх. Опять вниз.
По правде сказать, Джеймс искал нечто важное. И не находил.
Не было в нём ничего особенного. Выдающегося. Героического. Тем лучше.
– Вы совершили неавторизованную посадку на планету, находящуюся под охраной ЮНЕСКО, Шеро‑сан, – сообщил Джеймс, завершив наблюдения и переведя глаза на корабль. – Кроме того, вы нанесли культурному наследию оригинальной Земли непоправимый ущерб.
– А! – Тот Самый обернулся на груду пыли и камней, ещё недавно бывшую Лондонским Тауэром. – Восстановим. Разберёмся мы с твоим ЮНЕСКО, не парься, приятель. Собственно, меня интересует не культурное наследие, а бригада механиков и немедленная прямая связь с КаБэ. И, пожалуй, перекусить было бы недурно.
Джеймс позволил ему договорить, ощущая удивительное, редкое, огромное наслаждение, затапливающее всё тело. Как приятно оказалось не ошибиться с первоначальными выводами.
«Если кто‑то ведёт себя как самоуверенный самодовольный говнюк, возможно, он и есть самоуверенный самодовольный говнюк».
Джеймс получил кусочек мелочного кайфа, когда сказал, улыбнувшись самой британской из своего богатого арсенала омерзительных улыбок:
