Жить ярче!

– Твой оберег будет проводником в твой сон.

– Шутишь? – пробормотала Хвостикова. – По твоему, я сейчас лягу и усну?

– Конечно, – усмехнулся сноходец, сел рядом с кроватью и похлопал по матрасу. – Баю‑баю‑баю‑бай. Успокойся, засыпай!

Анастасия упёрла руки в бока и недовольно поджала губы.

– Прекрати, – взмолился он. – Мне сейчас не до глупостей!

Она вздохнула, но всё‑таки легла и закрыла глаза.

– Расслабься, – прошептал он. – Пусть твоё дыхание успокоится.

Анастасия постаралась выбросить из головы всё лишнее. Хоть это было и не просто. Рядом сидел почти незнакомый мужчина. Да, он отважно бросился на чудовище и практически загородил её собой. Но ведь ему это ничего не стоило. Вот он, сидит рядом, живой и здоровый. Точно такой же, как был. Она чувствует его запах. Слышит его дыхание и тихие слова. От него не исходит никакой угрозы, но что она знает о проснувшихся.

– Молодец, – похвалил Семён. – Когда ты спокойная, ты очень красивая.

Хвостикова чуть не открыла глаза, но он закрыл их ладонью. Его пальцы коснулись оберега. Она почувствовала, как за стеклом сильнее забилось аквамариновое сердце. Или это её собственное?

– Тебе становится теплее. Тело расслабляется. Всё вокруг больше не имеет значения. Тебя обволакивает мягкая успокоительная дремота.

Она больше не могла сосредоточиться на ленивых мыслях. Они перестали выстраиваться в чёткие ряды и больше не казались разумными и правильными. Лоб разгладился, пропали тонкие морщинки у глаз и губ. Из оберега расходились энергетические волны. Прозрачные, почти незаметные, но крепкие, как стальные канаты. Они обвили Анастасию и Семёна. Сплелись в сверкающий кокон и едва выпустили наружу слова:

– Забудь обо всём и спи.

Она даже не заметила, как из тьмы протаяли пятна света. Пещера уже не выглядела подземным царством смерти. Скорее пиршественным залом в средневековом замке. На гладких стенах дымились факелы, а пол покрывала потрескавшаяся от времени плитка. Сноходец держал её за руку и улыбался.

– Мы его точно прибьём! Я же с тобой, – прошептал он, – Повторяй за мной.

– Перед богами Олимпа и истинными пророчицами, вызываю на поединок шатуна! – сказала Анастасия.

Её слова ударились в стены и отлетели многократным эхом. Покатились по неведомым подземным лабиринтам и отозвались протяжным воем, где‑то далеко, в глубине бескрайних подземелий.

Хвостикова сильнее вцепилась в руку Семёна.

– Мы победим, – как ни в чём не бывало, повторил он.

Тени от факелов начали дрожать сильнее, как будто задул ветер. А потом и вовсе поотрывались от стен и поползли к центру пещеры. Собрались в один перекорёженный ком тьмы, налились ядовитой синевой и покатились на них.

Теперь сноходец сжал её ладонь.

За тёмным комом, кралась ещё более чёрная клякса. Сопела, втягивая дырами на морде пыль с пола, морщилась, будто пробовала запах на вкус. Шипела и вздрагивала от предвкушения, пока не распахнула гигантскую пасть, утыканную кривыми зубами, и из неё не вырвался утробный рык.

Хвостикову передёрнуло.

– Бояться нечего! – уверенно заявил Семён. – Твоя защита непробиваема. Ты необыкновенная. Самая лучшая! Восхитительная и прекрасная!

– Рехнулся? – еле выдавила Анастасия.

– Окончательно и бесповоротно, – согласился сноходец. – Когда увидел тебя сегодня утром и не смог уехать. Во мне что‑то перевернулось. Среди похожих один на другой тоскливых дней, сегодняшний стал самым ярким. И теперь будет таким всегда, и во веки веков.

Тварь пригнулась и сильнее заворчала сквозь ряды клыков. От её задних лап тянулась бесконечная тьма. В косматых колтунах на боках дымились искры. Чем ближе она подбиралась, тем сильнее воняло серой.

– Ты единственная и необыкновенная, ты мой луч утреннего солнца, ты моя весна. Ты сбывшаяся мечта. Унеси меня за грань воображения! Ты моя сбывшаяся мечта. Предназначенная мне судьбой.

За их спинами посветлело. Свет разгорался всё сильнее. Набирая силы с каждым новым словом.

– В тебе тоже что‑то есть, – попыталась подыграть Хвостикова.

Уродливая тень замерла в нескольких шагах.

– Не останавливайся, говори, – зашептал Семён.

– Ну, я тоже подумала, что ты тот самый, который….

Распахнутая пасть захлопнулась.

– Мой, в общем‑то, единственный…

Углы чёрного рта опустились. Загородившись лапой от сияния, шатун отступил в тёмные клоки тумана.

– Ты моя симфония, моя тема любви, всегда и вовеки веков, – уверенно крикнул сноходец. – Мы пройдём до конца наших дней рука об руку! Никто не встанет на нашем пути. Не разлучит, не заставит забыть друг о друге. Мы всегда будем вместе!

Тварь сощурилась. В зрачках блеснул огонёк, но она замотала головой, пока не пошёл редкий дымок.

– Говори!

– Я очень‑очень долго тебя ждала, – зачастила Анастасия. – И дождалась. Теперь я самая счастливая женщина на свете… – она запнулась. – Наш корабль любви не потопят никакие ураганы…

Огонь вспыхнул вновь. Мгновенно затопил тёмные провалы глаз и тварь взвизгнула. Но сколько не трясла уродливой мордой, пламя разгоралось только сильней. Оно охватило всю голову, и беспросветная тьма начала светлеть. Чёрные отростки, похожие на шерсть, свернулись кольцами, скукожились и задымились. Мощные лапы с длинными когтями затряслись и начали таять. Тень быстро меркла, пока, с громогласным хлопком, не исчезла. А бледные отростки, оставшиеся на полу, заползли на стены и приклеились к факелам.

– Что это за… – начала Анастасия, но Семён перебил:

– Победа! Пора просыпаться.

Факелы неожиданно потухли, и пещера погрузилась во тьму. Хвостикова хотела возмутиться, но почувствовала в руках оберег, успокоилась и открыла глаза.

Сноходец стоял у кровати, потягивался и махал руками наподобие утренней зарядки.

– Что ты там нёс? – проворчала Анастасия и тоже поднялась.

– Любовь – это самая сильная часть эфира, то есть энергии. Она словно священный огонь – сжигает любых адских тварей изнутри.

– Но я…

– Я вообще‑то песню Демиса Руссоса пересказывал! – воскликнул сноходец. – Помнишь, «Всегда, во веки веков», – он начал напевать, но Хвостикова только скривилась.

– Я домой хочу. Эти глупости меня не интересуют.