Зима в Мадриде

– Боюсь, он не слишком хорош, – криво усмехнулся Луис.

– Ничего. – Она взглянула на закуску – маленькие коричневые кусочки мяса с аккуратно торчащими косточками. – Что это?

– Говорят, голуби, но я думаю, что‑то другое. Не могу точно сказать что. Я бы не советовал пробовать.

Барбара смотрела, как Луис ест, вытаскивая изо рта миниатюрные обсосанные косточки. Она решила ничего не говорить, пусть начинает сам. Луис нервно поерзал на стуле и пытливо взглянул ей в лицо большими темными глазами.

– Со слов мистера Маркби я понял, что вы пытаетесь найти человека, который пропал при Хараме. Англичанина, – сказал он очень тихо.

– Да, это так.

Луис кивнул и, изучая ее взглядом, добавил:

– Коммуниста.

Барбара испуганно подумала, уж не из полиции ли он, не предал ли ее Маркби и не был ли предан сам? Она усилием воли сохраняла спокойствие.

– У меня личный интерес, не политический. Он был моим… моим парнем, прежде чем я познакомилась со своим мужем. Я считала его погибшим.

Луис снова поерзал на месте, кашлянул:

– Вы живете в националистической Испании, мне сказали, ваш муж имеет друзей в правительстве. И все же вы разыскиваете коммуниста, пропавшего во время войны. Простите, но мне это кажется странным.

– Я работала в Красном Кресте, мы соблюдали нейтралитет.

Луис горько усмехнулся:

– Вам повезло. Ни один испанец не мог себе позволить слишком долго соблюдать нейтралитет. – Он пристально вгляделся в нее. – Значит, вы не противница новой Испании.

– Нет. Генерал Франко победил, вот и все. Британия не воюет с Испанией.

«Пока, по крайней мере», – подумала Барбара.

– Прошу прощения. – Луис вдруг развел руками, как бы извиняясь. – Я просто хотел себя обезопасить, приходится соблюдать осторожность. Муж ничего не знает о ваших… розысках?

– Нет.

– Пусть так и будет, сеньора, прошу вас. Если ваш интерес всплывет, могут возникнуть проблемы.

– Знаю.

Сердце у нее начало колотиться от возбуждения. Если у него нет никакой информации, он не стал бы так осторожничать. Но что ему известно? Где его отыскал Маркби?

Луис снова внимательно посмотрел на нее:

– Допустим, вы нашли бы этого человека, сеньора Форсайт. Ваши действия?

– Я бы добилась его отправки на родину. Если он попал в плен, его должны вернуть домой. Это условия Женевской конвенции.

– Генералиссимус смотрит на эти вещи иначе, – пожал плечами Луис. – Ему не нравится мысль, что человека, который приехал в нашу страну воевать с испанцами, нужно просто отправить домой. И если кто‑то публично выскажет предположение, что в Испании до сих пор находятся пленные иностранцы, он может просто исчезнуть. Вы понимаете?

Барбара посмотрела на Луиса, заглянула ему в глаза, глубоко посаженные, непроницаемые, и спросила:

– Что вам известно?

Луис подался вперед. Изо рта у него сильно пахло мясом. Барбара скрепилась и не позволила себе отшатнуться.

– Моя семья из Севильи, – сказал Луис. – Когда боевики Франко заняли город, нас с братом мобилизовали, и мы три года воевали с красными. После победы часть армии распустили, но некоторым пришлось остаться, и нас с Августином направили охранять лагерь рядом с Куэнкой. Вы знаете, где это?

– Маркби упоминал о нем. Где‑то в Арагоне?

– Верно, – кивнул Луис. – Там находятся знаменитые висячие дома.

– Что?

– Старые дома построены прямо на краю утеса, который идет рядом с городом, и кажется, будто они нависают над пропастью. Некоторые считают, что это красиво. – Он вздохнул. – Куэнка находится высоко на Месете – там жаришься летом и мерзнешь зимой. Осень – единственное сносное время года в тех краях, но скоро наступят морозы и выпадет снег. Я провел там две зимы, и, поверьте, мне этого хватило.

– Какой он, лагерь?

Луис снова неловко заерзал и понизил голос до шепота:

– Трудовой лагерь. Один из тех, которых официально не существует. Этот был для пленных республиканцев. Километрах в восьми от Куэнки, высоко на Тьерра‑Муэрта – мертвой земле.

– Что?

– Местность, где одни голые холмы под горами Вальдемека. Так ее называют.

– Сколько там узников?

– Около пятисот, – пожал плечами Луис.

– Иностранцев?

– Этих немного. Поляки, немцы, люди, которых не хотят принимать на родине.

Барбара твердо взглянула ему в глаза:

– Как вас нашел сеньор Маркби? Когда вы рассказали ему об этом?

Луис замялся, почесал щетинистую щеку:

– Простите, сеньора, этого я вам сказать не могу. У нас, безработных отставников, есть свои места встреч, и у некоторых имеются связи, которые не понравились бы людям из правительства.

– С иностранными журналистами? Которые зарабатывают на горячих историях?

– Ничего больше не могу вам сказать.

Он, казалось, искренне огорчился и как будто помолодел. Барбара кивнула и почувствовала, что у нее перехватило горло.

– Какие условия в лагере? – спросила она.

– Не особенно хорошие, – покачал головой Луис. – Деревянные бараки, окруженные колючей проволокой. Вы должны понять: этих людей не собираются выпускать на волю. Они работают в каменоломнях и ремонтируют дороги. Питание очень скудное. Многие умирают. Этого правительство и хочет.

Барбара старалась сохранять спокойствие. Убеждала себя относиться ко всему так, будто Луис – иностранный чиновник, у которого есть нужная ей информация о лагере беженцев. Она вынула пачку сигарет и предложила собеседнику.

– Английские сигареты?

Он прикурил и с удовольствием затянулся, прикрыв глаза, а когда снова взглянул на Барбару, выражение его лица было суровое, серьезное.