Зима вороньих масок

– Мальчик был болен тем же, – озвучил аптекарь свои догадки.

– Именно! Даже вы заметили, а я… я… – заикаясь, говорил Гарольд. – Я должен был сразу понять! Но там я расценил почерневшую кожу как… недоразумение, влияние… другой болезни. Проклятая беспечность! Но теперь и здесь… здесь тоже… Этого не может быть! – жестикулировал он судорожно. – Septic forma est. А у него, – Винтеркафф указал на дубильщика. – У него – pulmonis pestis, лёгочная. – Англичанин мерил комнату длинными шагами, не находя себе места. – Три формы сразу, в одном месте, одном городе… в соседних домах, чёрт их возьми! Возможно ли это?

Паскалю вспомнился тяжёлый грудной кашель мясника.

– Месье Моро… тоже болен лёгкими?

– Кто? – спросил Гарольд рассеянно. Секундой позже всё же понял, о ком идет речь. – Нет, мясник простужен… в дополнении к восточной хвори. Этот момент я проверил – иначе какой бы вообще из меня был врач? Я дал ему полвязанки чесноку и прописал пить разогретое вино. – Винтеркафф снял шляпу, цеплявшуюся за воздух от быстрой ходьбы. – Уверен, вино у него припрятано, хотя он утверждал обратное. С тех пор я проверял каждого. Все, кто болен – безусловно, болен именно джуммой. Но… невероятно! – воздел он руки.

– Чего вы, в таком случае, боитесь?

– Я научен лечить только джумму, – произнес Гарольд умоляюще. – И дело тут далеко не в моём умении. Прочие формы лечению не поддаются. Их можно предупредить, хотя и сложно, но вылечить… – он обхватил голову руками и поправил маску, успевшую натереть и взмылить шею; выглядело это как жест величайшего отчаяния. – Они плохо изучены по причине того, что болезнь слишком быстро разрушает тело. У нас… просто не достает сведений.

– Вы можете попробовать что‑нибудь… из ваших средств, – подсказал Паскаль. – Если, не приведи Господь, нам повстречаются больные одной из этих… форм.

– Нет. Однозначно, нет, – отверг предложение Гарольд. – Слепо, наугад действуют только профаны и шарлатаны. Я изучал науку не для того, чтобы лечить смерть болотной тиной! Где, чёрт возьми, этот Лероа?

– Прошла всего минута, как вы послали за ним, месье Винтеркафф, – напомнил Паскаль.

Время ожидания Гарольд не стал растрачивать на бездействие. Он принялся старательно изучать трупы, записывая каждую из непримеченных ранее деталей в журнал, в спешке ставил кляксы и безбожно ругался. Илберта привели спустя половину часа.

Ещё по прибытии Лероа в разбитый среди снегов лагерь Винтеркафф спрашивал его, не нашёл ли тот сложных форм болезни в городе, и парень отвечал, что в Финвилле властвует старушка, бубонная чума, как истолковал слова его Паскаль. Тогда все претензии англичанина относительно недобросовестной проверки умерших казались надуманными, раздутыми из воздуха, и Паскаль даже вступился за Илберта. Только теперь аптекарь осознал всю сложность ситуации. Но, в действительности, откуда Лероа мог знать? Врачам пришлось пройти немалую часть города, прежде чем они обнаружили лёгочную форму и, вместе с ней, септию.

Паскаль ожидал, что англичанин изольет на Лероа весь свой гнев, но Гарольд спокойно подозвал юношу к изголовью кровати и проделал над трупом дубильщика манипуляцию с лучиной. После они долго стояли над телом женщины. Винтеркафф то и дело указывал на записи; половина сказанного им звучало на латыни. Паскаль с горечью понимал, насколько огромна пропасть между его собственными знаниями и знаниями семнадцатилетнего мальчишки и Парижского Университета, и жалел, что не имел возможности изучать медицину, как изучает ее Илберт.

– Теперь вспоминай, не встречалось ли вам с герром Локхорстом нечто подобное? Или, может быть, ты сам обращал внимание на что‑нибудь… необычное? – спросил Винтеркафф, завершив манипулировать с трупами. – На сей раз не ошибись.

– Нет, месье. Решительно ничего похожего, – ответил Илберт. Увиденное явно было ему в диковину. Он отступил на два шага назад; рядом с высоким птичьим силуэтом англичанина юноша выглядел пугливым неоперившимся птенцом.

Гарольд закивал, вынуждая себя принять вещи, в которые не очень‑то верилось.

– Хорошо, ступай. Смотри в оба, и скажи герру Локхорсту, чтоб был внимательней, – дал последнее напутствие Винтеркафф. – Впрочем, он сообщил бы мне и сам, найди он эту дрянь первым…

Паскаль не упустил возможности задать волнующий его вопрос:

– Как много больных вы встретили?

– Каждый третий, или, возможно, четвёртый, заражён, – удрученно рассказал Илберт. – Из них половина мертва, остальным месье Локхорст старается помочь… Тех, кто совсем плох, врачует способами месье Винтеркаффа. А в доме одного… одного зеленщика… – недавнее воспоминание давалось юноше с трудом. – Там, словом, всё семейство…

– Капуста? – воскликнул Гарольд. – Там была капуста?

– О да, месье, много капусты… и другие овощи. Месье Локхорст приказал брату Иаго убрать их из дома и закопать в земле.

В южной части города дела, по большому счёту, обстояли несколько лучше. Когда Лероа ушёл, Гарольд придвинул к подножию кровати низкий табурет и сел перед мёртвыми. Он задумчиво опустил подбородок на кулак, будто выискивая в картине смерти тончайшие штрихи, ускользнувшие от его бдительного взгляда. Паскаль не стал мешать наставнику, но спустя некоторое время отрешённость Гарольда взволновала Дюпо.

– Месье Винтеркафф…

– Да? – отозвался Гарольд, не оборачиваясь.

– Они мертвы.

– Я знаю, спасибо.

Паскаль покосился на дверной засов.

– Разве нам не нужно идти?

– Да, – не колеблясь, согласился Гарольд. – Идти. Да, разумеется.

Он торопливо и неаккуратно собрал свои вещи, надел шляпу и вышел на улицу.

– Оставьте дверь открытой. Пускай выветрится дурной воздух, прежде чем мортусы явятся за телами.

Паскаль подобрал брошенную у кровати трость и тоже покинул дом.

Они прошли до конца улицы, где крайний двор упирался изгородью в чёрные, как ночь, воды реки. Дом был пуст; гвардейцы сообщили, что хозяин его умер прошлым летом от кишечной лихорадки. Лихорадка не входила в интересы Винтеркаффа, и он велел провести его к улице на холме. В пути англичанин хранил напряженное молчание, а когда Паскаль обратился к нему с вопросом, тот отмахнулся и ответил что‑то вроде: “Всё неважно, месье Дюпо, оставьте”, – не потрудившись вникнуть в суть вопроса. Маска Гарольда подрагивала, – одолеваемый сомнениями, англичанин беспокойно кусал губы. В домах он говорил мало и только в тех случаях, когда содействие Паскаля требовалась ему немедленно. Все прочие распоряжения относительно углей, равно как и процесс подготовки к больных к врачеванию, всецело легли на аптекаря, – он посылал гвардейцев на площадь за горячей водой и говорил с горожанами. А Винтеркафф искал. Искал в каждом доме; искал те формы болезни, что дважды встретились им в городе; те формы, оружия против которых он не имел. Он осматривал и мёртвых, и живых, осматривал не только больных, стонавших под лезвием ланцета, но и здоровых, чья плоть, однако, представляла собой благодатную почву для скверны, способной в считанные часы дать жуткие побеги и расцвести зловонными бубонами, полными гноя и телесных нечистот. Искал и боялся найти.