Золото Алдана
Однако якут, против обыкновения, был тверд и непреклонен. Дело в том, что один из его должников пожаловался участковому милиционеру: мол, Сафронов Василий его дочь на год взял за долги и никак не отдает. Еле выкрутился. Пришлось самому одаривать жалобщика, чтобы тот сказал, что дочь, оказывается, у больной тетки живет – смотрит за ней.
* * *
Отец Хлебникова был священником, и Антон с малых лет вплоть до кадетского училища не только пел на клиросе, но и замещал то заболевшего пономаря, то подьячего, то звонаря. Приученный к твердым церковным порядкам, юнкер и здесь старался регулярно выполнять положенные обряды, молился за здравие обитателей гарнизона. Постепенно к нему начали присоединяться и другие. Последним штабс‑капитан, да и то из солидарности. На главные напрестольные праздники собирались, как правило, в доме командира.
Перед рождением первого младенца срубили ладную часовенку. Лосев поставил в ней свой походный складень. Вместо лампадки повесил плошку с фитильком из скрученных прядок лишайника и в дальнейшем каждое воскресение Хлебников стал вести службу.
Зная наизусть почти все Евангелие, он всегда к месту рассказывал что‑нибудь из жития святых, пел красивым голосом псалмы. Так постепенно и служба по чину наладилась.
Лосев как‑то даже пошутил:
– Ты, юнкер, среди нас самый молодой, а уже учительствуешь.
– Господин подполковник, Боже упаси, я не учительствую. Просто пытаюсь донести до всех слова Господни.
– Ты не обижайся, я очень одобряю твои старания.
В один из вечеров, когда холостяки собирались ложиться спать, ротмистр с юнкером вышли на крыльцо. На небе сияла луна, где‑то вдали настойчиво гукал филин.
– Хорошо‑то как! Почти как дома, – сказал Пастухов и повернулся к Антону:
– Я сегодня внимательно слушал твою проповедь о совести. Говоришь верно, но от того безумия, что охватило Россию, просто оторопь берет. Мы сражались за правое дело, а проиграли большевикам. Как Господь мог допустить победу воинствующих богоненавистников?
– Сам об этом часто думаю. Знаете, у меня из головы не выходит разговор с отцом, состоявшийся в девятнадцатом, когда заехал к нему в Самару. Так вот, он убежден, что в мире всего поровну: есть день и ночь, есть плохие люди и хорошие. Так же и у Бога есть супротивник –диавол. Он властвует под землей, а Бог на небесах. Земля – поле их брани, на коем они сражаются за наши души. Бесы долго разжигали в нашем народе жажду перемен, и мы поддались им. Господь и решил – хотите жить по законам зла? Пожалуйста, – мешать не буду, но сами потом расхлебывайте то, чего возжелали, а явившись ко Мне не ропщите за строгость Суда.
– Любопытно! То, что Бог и диавол на самой Земле равны по силе, пожалуй, верно. Иначе, как объяснить то, что диавол по сей день не побежден? Ты и сам, наверное, замечал, что тем, кто не покоряется ему, он старается создать на земле самые тяжелые условия и, постоянно нашептывая «предай, отними, обмани», пытается сбить с пути праведного. А заложившему ему душу – начинает помогать изо всех сил. И те, кто послабже духом, уступают. Рассуждают: есть ад или нет – неизвестно, сейчас мне хорошо и ладно. Не задумываясь, какая страшная кара ждет их после смерти.
– Наш полковой по этому поводу сходно говорил: «На кривде можно дальше уехать, чем на правде, но взыщется потом сторицей».
– Господь отправляет нас на землю для испытания. Выстоишь, сдашь экзамен – вернешься в Божье царство, а нет – прямая дорога в геенну огненную.
* * *
Вечера холостяки чаще всего коротали за разговорами. К ним на огонек заглядывали и семейные. Порой посиделки затягивались за полночь: у каждого за плечами была интересная, полная событий жизнь.
По большей части вспоминали детство, родителей, места где жили. Это объединяло их и поддерживало дух братства. Но, как ни старались избегать воспоминаний о революции, о Великой[1] и Гражданской войнах, все равно нет‑нет да и сворачивали к этой кровоточащей теме…
– Что‑то Шалый который день не заглядывает. Без него скучновато, – однажды обронил мичман, срезая нагар с фитиля светильника.
– Опять, поди, полы драит, женушка‑то у него на сносях. Сходи, помоги, коль соскучился, – с улыбкой откликнулся поручик Орлов.
Он был, что называется, книжник. Благородный, элегантный и вместе с тем несколько высокомерный молодой человек. При этом в боях показал себя столь отважным и грамотным офицером, что генерал неоднократно отмечал его в приказах.
– А что, я это запросто! На флоте изрядно драить пришлось!
– Послушай, мичман, ты ведь вроде из землепашцев. Рассказал бы, как морским волком стал.
– Ничего романтичного. Наша семья по переселенческой программе в 1911 году переехала всей улицей из Костромской губернии в Уссурийский край, в поселок Терней. Это на берегу Японского моря. Как и многих, батю поманило обещание безвозмездно выделить 100 десятин[2] земли по выбору. К тому же, проезд оплачивали, да еще в дорогу на каждую душу выдавали по полтине золотом и пуду зерна.
Отец с соседом взяли на новое место столько инвентаря, машин, скарба и скотины, что пришлось к нашему вагону прицеплять еще открытую платформу и телятник.
Земли оказались плодородными. В кредит купили двухколёсные плуга, жатки‑самосборки, конные грабли. Урожаи были отменные. Построили в складчину мукомолку. Пасека разрослась до ста семей. Дичи в тайге оказалось столько, что иной раз стреляли прямо со двора. Про рыбу уж и не говорю. За мануфактурой и прочей надобностью ездили в Харбин. Там всё было дешевле – товар таможенными пошлинами не облагался.
В достатке жили. У кого‑то он был больше, у кого‑то меньше – кто как смог развернуться, но никто не бедствовал. Да и грех было жить по‑иному – море и земля кормили с избытком. Имелись, конечно, и лодыри, хотя и им вольготно жилось. Не считалось зазорным отвесить такому нескладехе меру муки. Наперед знали, что долг не вернет, но давали. И не подозревали тогда, что подкармливаем на свою голову тех, кто в восемнадцатом году, оказавшись в комбедах, нас же, своих благодетелей, достигших достатка упорным, каждодневным трудом, придут раскулачивать.
– Точно! Мы сами взрастили опору для большевиков – постоянно такого рода бездельникам жалеючи помогали. Я не про тех, кто увечный, такому дать – святое дело, а про любителей жить за счет других, – согласно закивал ротмистр. – Извини что перебил.
[1] *Великая война – так современники именовали Первую мировою войну.
[2] *Десятина – русская мера площади, равная 1,09 га.
