Антиауриты. Остросюжетный постапокалипсис
– Отпустите меня, – просипел мужчина.
– Куда, дружище, я отпущу, вас на ночь глядя? Разберёмся, приведём в божеский вид, подлечим.
– Вы не понимаете. Опасность!
Пациент пытался бороться с лекарственным сном и через силу разжимал запёкшиеся губы.
– Почему вы бегали по парку? Кто вас преследовал?
– Они! Они везде! Только мы об этом раньше не знали! – голова мужчины тяжело упала, и он захрипел с каким‑то бабьим присвистом. Минут через двадцать санитар заглянул в ординаторскую.
– Всё, Андрей Иванович, мы его обмыли. Он в пятой палате.
– Не обмыли, а обработали, – усмехнулся врач в густые чёрные усы. За это время он успел закинуть рюмочку хорошего виски и поэтому стал ещё более благодушным.
«Почему другие всегда дежурят спокойно? Мне же всегда подкинут больного в 2–3 часа ночи. Он подошёл к палате и осторожно открыл дверь. Психиатр был человеком подчёркнуто интеллигентным, и это свойство сохранялось у него даже на такой работе. Больной, зафиксированный, марлевыми вязками уже лежал на кровати. Как Нилин и предполагал, тот уже не спал. Бредовые больные редко засыпают надолго. То, что больной – бредовый, было видно сразу. Несёт всякую ахинею, связанную с космосом, перегара нет, в глазах –тревога, одет, кстати, солидно. Костюм хоть и разорван, но из дорогой ткани. Похоже на острый психоз. Внезапное умопомешательство.
– Что с вами случилось, друг мой? Кто преследовал? Больной внимательно посмотрел на врача и улыбнулся.
– Что, успокоились? Видите, как лечение помогает? – профессионально бархатным голосом мурлыкал Нилин.
Мужчина продолжал на него смотреть. Улыбка не сходила с его лица. В конце концов, он прыснул и неудержимо захохотал. Смех был надрывным и каким‑то лающим. Истерика длилась несколько минут. Истощённый последним взрывом активности, больной откинул голову набок и снова заснул. Теперь надолго: видно, психический взрыв его сильно утомил, к тому же такие круги по парку нарезал.
В палату заглянула молоденькая медсестра Аня.
– Ему что‑нибудь нужно на ночь?
– Да нет, наверно. Вдруг если ночью разбушуется, кольнём, ещё раз… Ты поглядывай за ним. Врач поднялся и тяжело пошёл в ординаторскую. Там ещё с пол‑часа оформлял историю болезни. После этого, допив остатки виски, прилёг на скрипучий диван и быстро уснул. Больше пациентов ночью не привозили.
В 43 года доктор Нилин выглядел старше. В психиатрию он пришёл достаточно поздно, мединститут закончил в тридцать лет. До этого служил сверхсрочником в морской пехоте. В 24 года, как он любил говорить, «резко сменил курс», т.е. ушёл в медицину. Почему‑то уже с первого года учёбы его привлекла именно психиатрия. Всё, что касалось человеческого внутреннего мира, было для него крайне любопытным. Взять хотя бы чтение. На флоте любили книги, но в основном дело ограничивалось детективами, фантастикой или, на худой конец, приключенческой литературой. Андрей уже тогда зачитывался писателями, которые считались «знатоками души», «психологами». Достоевского, Толстого (разумеется, Льва), Стендаля, Бальзака и еже с ними он почитал за своих первейших друзей. Нет, никто и никогда не смел, называть его «реалистом»; романтического в нём доставало с лихвой. Частенько по праздникам кутил с друзьями, иной раз даже попадал на гауптвахту за те или иные шалости. А вот с женским полом как‑то сразу не пошло. Женщины у него были, но как‑то всё складывалось не по‑серьёзному. Настоящей подруги жизни так и не нашёл. После окончания института холостяковал в своей однокомнатной квартире, умел хорошо приготовить еду, шил, стирал, гладил: в общем, не деградировал. Такой образ жизни стал ему до боли привычен. Главным делом жизни он считал свою работу; его уважали, ценили, часто награждали. Отсутствие женского глаза сказывалось только в одном: физически он себя подзапустил. На выходные дни из дома уже не выходил, или валялся на диване с книгой, или мучил пультом телевизор. Жизнь текла своим чередом, казалось, что так будет вечно…
Сегодня с утра, после ночного дежурства, Андрей был в хорошем настроении. Шеф похвалил за дельную статью в престижном психиатрическом журнале. Санитарка Прокофьевна неожиданно вернула крупный долг, о котором он уже два года как позабыл. А тут ещё председатель профкома тихо шепнула на ухо, что его просьба о путёвке в профилакторий будет решена положительно. Нилин умел радоваться мелким удачам. Как всякий закоренелый холостяк, он по‑настоящему ценил жизнь и всё то, что её раскрашивало. Только со вчерашним больным не всё ему было понятно. Дело в том, что Андрей считал себя отличным профессионалом. А тут… Стыдно сказать, но впервые за многие годы он не мог определиться с диагнозом. Вначале всё было ясно, но позже тот поток информации, который на него свалился, никак не хотел укладываться в привычную схему характера болезни. До обеда Нилин три раза беседовал со своим пациентом, и каждый раз выходил с новым диагнозом.
В первый раз они вообще толком не поговорили. Больной тихо лежал в кровати и смотрел в одну точку. Типичная окоченелость тела и стеклянные глаза указывали на острый приступ кататонической шизофрении. Когда через час врач опять зашёл в палату, тот уже сидел на кровати и с аппетитом уплетал больничную кашу.
– Как дела? – спросил Нилин.
– Отлично! Лучше всех! – ответил больной и с видимым удовольствием принялся за какао с булочкой. Причём ел он с такой радостью, что Андрей резонно подумал: «Никакая это не кататония. Типичная маниакальная симптоматика!».
Но наибольшее потрясение он перенёс, когда забрёл в палату прямо перед обедом. На этот раз больной был предельно сосредоточен и настроен на диалог.
– Я вас, наверно, уже достал?
– За это я получаю деньги.
– Хороший ответ. Когда вы зашли в первый раз, я медитировал. Во втором случае просто дурачился. А сейчас пришла пора серьёзно поговорить.
– Ну, давайте поговорим. Кто вы и откуда?
– Это не столь важно. Для меня безопаснее пока сохранять инкогнито.
– Вы разведчик? Понимаю.
– А вы, доктор, не сильно‑то веселитесь. В большую беду попал не только я, но и вы… все вы, кто тут работает.
– Давайте дальше.
– Я имел контакт с инопланетянами.
– Хорошо. Я слушаю.
– Вы мне не верите, и я вас понимаю. По характеру своей работы вы нередко слышали подобные заявления, верно?
– В принципе, да.
– Вы ставили этим бедолагам диагноз «шизофрения» и затем лечили нейролептиками, не так ли?
– Всё верно.
– А вы никогда не задумывались о том, что информация об инопланетянах могла быть достаточно достоверной? Вы что, эксперт‑уфолог? Почему вы делаете профессиональное заключение в той сфере, в которой абсолютно некомпетентны?
– Гмм. Вот тут вы не правы. Диагноз выносится не на основании какого‑то отдельно взятого симптома; диагностируя заболевание, мы опираемся на группу признаков…