Бэтмен по вызову
– Почему занижаете оценки моему Димочке!
И бесполезно объяснять, что ее совершенно замечательный Димочка весь урок залипает в смартфон, он не слышит, что ему втолковывают учителя, не интересуется домашним заданием, не открывает учебник, ну откуда тут взяться знаниям и, соответственно, хорошим отметкам? Ребенок не желает учиться, родители не способны проконтролировать своего отпрыска, а виноват кто? Конечно, учитель!
А еще такие безумные мамочки обожают активничать в родительском комитете. Казалось бы, что плохого в том, что отец и мать берут на себя проблемы с ремонтом в школе или организацию новогоднего утренника? Ничего. Но и хорошего тоже мало. Особенно если учесть, что большинство педагогов – глубоко семейные дамы, имеющие своих детей‑внуков, и матронам совсем не улыбается вместо того, чтобы, честно оттрубив рабочий день, бежать к домашнему очагу, начинать вторую смену с устройством разных мероприятий. Поставить школьный спектакль, подготовить учеников к походу, собрать деньги на экскурсии и поездки… Все это ложится на хрупкие плечи училок, мамаши же только фонтанируют идеями.
Мне в этом плане сказочно повезло. Сразу же после выпуска из пединститута получилось устроиться не в муниципальное заведение, где в классе по тридцать абсолютно неконтролируемых учеников, а на кафедру истфака, читать лекции по истории. Занятость не такая уж и большая, спокойно можно свободное время посвящать научной деятельности и ездить на археологически раскопки с компанией таких же фанатов науки.
Зовут меня, как вы уже наверное поняли, Вадим Алексеевич, фамилия довольно простая – Загорский, и лишь ограниченное число людей знает, что в свое время был такой дворянский род Загорских, что и неудивительно, на слуху у большинства в основном всякие Трубецкие и Волконские. Мои предки не жили при дворе, не были хитроумными царедворцами, не участвовали в политических интригах, не устраивали перевороты. Испокон веку Загорские обитали в своей роскошной усадьбе; жили тихо, лишь изредка выбирались на балы в Петербург. Глава семейства всегда железной рукой хозяйничал в имении, отвечал за доходы и расходы, приглядывал за порядком среди крестьян; маменька же воспитывала детей, сама подбирала им нянек, гувернанток и учителей, следила за дворней. В целом вели тихую жизнь типичных мещан: маман устраивала приемы для соседей, рукодельничала, читала популярные в ту пору французские романы; папенька ездил на охоту, играл в карты и даже что‑то писал.
Отточенный столетиями уклад рухнул вместе с самодержавием. Но мои предки каким‑то непостижимым образом не пропали в горниле революции, существует даже семейная легенда, что мой прапрадед, Иван Александрович, довольно предприимчивый молодой человек, сумел раздобыть где‑то поддельные документы, из дворян он и его жена превратились в обычных учителей, ничем не заинтересовавших большевиков. Не знаю, сколько правды содержится в данной истории, но факт остается фактом: семья благополучно избежала репрессий. С тех пор и возникла традиция: хотя бы один из детей семьи Загорских непременно должен стать педагогом, в моем случае стезя преподавания оказалась неизбежной: я у родителей единственный наследник, ни братьев, ни сестер у меня нет. Впрочем, изначально не имел ничего против преподавания, правда, никак не думал, что стану учить неразумных школьников, все‑таки со студентами куда проще, но жизнь внесла свои коррективы, впрочем, об этом расскажу позже.
Глава 3
На следующее утро, едва я переступил порог школы, ко мне подлетел десятиклассник Сева Коршунов и затараторил:
– Вадим Алексеевич, скорее, вас уже ждут!
Я притормозил и изумился:
– Я ни с кем не собирался встречаться!
Сева сделал страшные глаза:
– Так вы чего, совсем забыли?
Я никак не мог въехать в суть проблемы.
– О чем забыл?
Коршунов замахал руками и затарахтел. Постепенно до меня дошла суть.
Наша директриса Анна Львовна собиралась на две недели в Питер на курсы повышения квалификации. Как жутко ответственный человек, она, естественно, не могла оставить гимназию без присмотра, и попросила своего знакомого, директора другой школы, ее подменить. Отчего Анна Львовна не захотела оставить главным своего зама? Не спрашивайте, не знаю. И вот сегодня этот человек явился с утра пораньше, чтобы познакомиться с коллективом.
– Он уже со всеми успел поручкаться, – торопился Сева, – только вы вот остались. Мужик жутко противный, не успел порог переступить, заорал: «Почему без сменки! Где уборщица? Какого черта школьницы размалеваны!» Так что вы там это, держитесь! – выпалив последнюю фразу, Коршунов подтолкнул меня к кабинету и напутствовал: – Его Платон Полуэктович зовут.
Подивишись странному отчеству, я шагнул в директорский кабинет и бодро произнес:
– Здравствуйте!
Ответом послужила тишина. Худощавый, если не сказать тощий мужик, сидевший в кресле спиной к двери, даже не повернул головы. Анна Львовна по непонятной причине всегда вкручивает в своем кабинете самые слабые лампочки, так что толком разглядеть временного директора я не мог, видел только темные волосы и худые руки, лежавшие на стопке книг и почему‑то облаченные в кожаные перчатки. Похоже, мужик не только обладает скандальным характером и причудами, но и глуховат.
Я сделал еще шаг, прокашлялся и повторил громче:
