Битва за кристаллы любви. Том I

Рэйм показал им рукой следовать за ним в здание. Когда они зашли в зал и сели за круглым столом, он сказал:

– Ядро Айса, легендарный меч владыки Тиджа, древнее копье Агэйра и вращающийся огненный диск Кигана мы заберем из пирамиды перед наступлением зари в день отъезда. Я знаю, что четверо из вас обучались мастерству владения ими, но, к сожалению, я ни разу не видел их в работе.

– Скэл, Гэйд и Хэлир. Я оставил вас не случайно, – обратился к ним Рэйм. – В хранилище есть три меча Сигна. Их зовут еще убийцами. Я знаю ваши паранормальные способности и то, что вы не обладаете боевыми навыками и умениями, поэтому у меня есть к вам предложение вооружиться мечами Сигна.

Гэйд возразил от имени остальных:

– Это не для нас. Мы даже не знаем, как их держать, не то, что сражаться ими. Это провальное предложение.

– Ты не дал мне закончить, – спокойно отреагировал Рэйн. – Меч‑убийца особенный. На время владения им он с первого раза делает из любого человека выдающегося фехтовальщика. Если в обычной ситуации человек управляет мечом, то в нашем случае этот необычный меч управляет человеком, заставляя его принимать определенные позы, наносить и парировать замысловатые удары. Другими словами, в этих случаях человек оказывается продолжением меча, а не наоборот.

– Прямо не оружие, а сплошной идеал без изъянов, – буркнул себе под нос Скэл.

Рэйм не согласился с его комментарием:

– Есть у мечей и минусы. Во‑первых, они питаются кровью. Во‑вторых, будучи голодным, меч может сам вскочить в руку и заставить убивать. В‑ третьих, есть то, о чем я не имею права не предупредить. Если поблизости не окажется тех, кого можно было бы убить, чтобы утолить голод меча, то он заставляет своего обладателя‑человека убить мечом самого себя.

Все трое, не сговариваясь, вздрогнули от этих слов. Увидев это, Рэйм поспешил их успокоить:

– Я договорился с колдуном Фриджидиэном, чтобы он снял с мечей последние заклятья. Так что можете не волноваться за свою жизнь. Если вам и придется с нею проститься, то уже без их помощи.

Передав телепатически жрецу, что они заберут с собой еще и три меча – убийцы, Рэйм отпустил всех, а сам снова сел за стол, чтобы набросать план похода на первую неделю. Усталость и недосып давали о себе знать, закрывая веки. Он положил голову на сложенные руки и провалился в сон.

Ему приснилась златовласая красавица с белым, как фарфор лицом. Блестящие локоны волнистым водопадом струились по ее спине. Она стояла вполоборота в высокой башне, глядя с тоской в окно на острые скалистые камни, которые несмело омывала вода небольшой речушки, протекавшая в глубоком ущелье.

Вдруг девушка повернулась лицом к нему, и он убедился в ее неземной красоте. Тонкие черты выдавали в ней аристократку, наделенную природой особенным шармом. Вся её фигура, которую он видел только до половины, вызывала восхищение высокой упругой грудью, тонкой талией и женственной формой плеч. Она кого‑то ему напомнила, но кого именно, Рэйм так и не сумел понять.

И вдруг он почувствовал на себе ее умоляющий взгляд, сопровождавшийся единственным словом, которое прошептала девушка: «Помогите!»

Рэйм вскочил, пытаясь осмыслить все еще затуманенным сном сознанием, что произошло. Незнакомка явно нуждалась в его помощи. Но что он может сделать, не зная, кто она и где ее искать? К тому же у него и времени на это нет, поскольку перед его отрядом поставлена задача посложнее.

Избавившись от остатков этого загадочного сновидения, он отправился домой, но мысли о заточенной в башне девушке не отпускали. Но странным было не только это: каким‑то неведомым чувством откликнулось сердце. Каким, он не знал, но интуиция подсказывала, что история их отношений только начинается.

Стряхнув с себя это неожиданное наваждение, Рэйм поспешил домой, понимая, что время позднее. Над ним черным бархатным куполом застыло в своей извечной красоте небо, усеянное, как драгоценными камнями, яркими звездами. Он поднял голову, чтобы полюбоваться ими. Вначале Рэйму показалось, что звёзды рассыпаны по небу в беспорядке, но, присмотревшись, понял, что это не так: они сложены в загадочные узоры, образующие созвездия.

Он нашел среди них взглядом легко различимую группу звёзд, имеющую устоявшееся самостоятельное название Семь Сестёр. Затем перевёл взгляд на одну из самых ярких звёзд неба – Арктур, а вслед за ней и на Сириус. Там жили их исторические предки. И хотя антамурийцы являются их генетическим экспериментом, Рэйм всё равно считал представителей этих дальних планет своими прародителями.

Одержимый остановился возле входа в дом и нетерпеливо тряхнул гривой. Наверное, не дождется, когда попадет в стойло, подумал Рэйм, ласково похлопав его по загривку. Грум, сопровождавший его, уже держал своего коня за уздечку, застыв в ожидании, когда хозяин передаст ему поводья своего любимца.

Рэйм, войдя в дом, сразу же направился в столовую, чтобы немного перекусить, поскольку был голоден. Проходя мимо гостиной, он увидел на диване скучающую в одиночестве Диэнну, задумчиво рассматривавшую вышивку, которую держала в руках.

Недолго думая, он вошел и направился прямо к невестке. Сев рядом, участливо спросил:

– Привыкаешь с трудом к новому месту?

Губы её слегка задрожали, выдавая внутреннее волнение. Боясь расплакаться, она не стала отвечать, а просто кивнула головой.

– А где Эйдж?

– В клубе. Сказал, что после женитьбы не намерен менять своих привычек.

– Зачем ты это сделала?

Диэнна не уточнила, что именно, поскольку знала, о чем её спросил Рэйм.

Ответить правду она не могла, чтобы не унизить себя в его глазах. Оказалось, достаточно всего суток, чтобы убедиться, что она сделала непоправимую ошибку. Но разве можно признаться в этом человеку, из‑за которого она её совершила? Конечно, нет. Гордость не позволяла.

И Диэнна, сжав зубы, принялась за вышивание, не видя, куда колет иголкой. Рэйм молча забрал у неё пяльца и отложил в сторону.

– Диэнна, то, что я тебе сейчас скажу, принесет боль, но не ту, которая ранит сердце и душу. Она коснется только лишь твоего самолюбия и эгоизма. Но их легко восстановить таким людям, как ты.

Я никогда не любил тебя. Думал, что мои чувства к тебе можно назвать любовью. Притом искренне. Но время показало, что мною владела обычная страсть. Не отрицаю, что вначале она была вызвана влюбленностью, но, как оказалось, чувство это преходяще. К тому же и ты ко мне ничего другого не испытывала, кроме страсти. Когда и она утихла, сменившись привычкой, тонкая ниточка, связывавшая нас, естественно, сама собой разорвалась. Не испытывая к тебе прежних чувств, я принял единственно верное в нашем случае решение – пойти по жизни разными дорогами.

– А я? – тихо спросила Диэнна. – Принять во внимание мои чувства тебе не пришло в голову?

– Если бы ты любила меня, возможно, я не был бы столь категоричен. Но ты не знаешь, что такое любовь. Твое сердце свободно от неё. В нём властвует сейчас месть брошенной, эгоистичной и самовлюбленной женщины. Но ты ею не вызовешь у меня никаких ответных чувств, кроме презрения. А я не хочу его испытывать к члену своей семьи: ведь ты стала женой моего брата.