Блейд. Книга 2

– Я не только об этом, – ответил парень, прижимаясь спиной к двери. – Меня здесь всё время запирают. Почему? Я же нормальный! Я могу идти домой. Зачем вы держите меня здесь?

– Майкл, – мягко и спокойно произнёс доктор, стараясь не поддаваться истерическим ноткам в голосе пациента, – поверь мне, мы выпишем тебя, как только уверимся в том, что ты полностью здоров и твоему состоянию ничего не угрожает.

– Мне ничего не угрожает! – крикнул Майкл. – Я здоров! Я хочу домой! Я хочу увидеть Блейда! Или хотя бы поговорить с ним!

– Отпустить тебя на встречу с братом мы не можем, потому что это может угрожать твоему состоянию. Поговорить с ним ты можешь, если знаешь номер, на который ему нужно звонить.

– Нет, не знаю… – сникшим голосом ответил Майкл.

 

Блейд в недоумении нахмурился, смотря на дрожащую линию, отображающую скачки звука на записи в звуковом редакторе. Как Майкл мог не знать номера, на который нужно звонить? Неужели, ему не передавали, что Блейд звонил?

«Эта запись была сделана 14 сентября, – думал блондин, пытаясь понять произошедшее, – я сел 13 сентября и в первый же свой вечер в тюрьме позвонил ему, значит, ему должны были передать это. Получается, не передали?».

 

– Доктор, а Блейд не звонил мне? – с душераздирающей надеждой в голосе спросил Майкл.

– Майкл, я не знаю. Об этом тебе стоит спросить мистера Бонке – своего лечащего врача. Именно он должен быть в курсе звонков, адресованных тебе.

Прошло около минуты. Судя по всему, Майкл не слишком радостно отреагировал на предложение поговорить со своим лечащим врачом, потому что психотерапевт спросил:

– Майкл, что случилось?

В ответ прозвучала лишь тишина.

– Майкл, тебе плохо?

И вновь парень промолчал в ответ на вопрос доктора.

– Майкл, прошу тебя, разговаривай со мной, потому что, если ты будешь молчать, я могу подумать, что тебе стало хуже, что у тебя начался приступ. И тогда я должен буду вызвать санитаров и медсестру, чтобы тебя вернули в палату и дали тебе успокоительное.

– Зачем вы меня связываете? – тонким от разрывающих сердце эмоций спросил Майкл после долгой паузы.

 

– Сука! – в сердцах выругался Блейд, срывая с головы наушники и вставая, сшибая стул.

Он начал расхаживать по комнате взад‑вперёд, держась за голову, сжимая виски с такой силой, что, казалось, черепная коробка вот‑вот треснет.

– Суки, какого чёрта вы себе позволяли?! – шипел блондин, не желая даже допускать мысль о том, что Майкл, в самом деле, мог быть опасен для себя или для кого‑либо другого.

Немного остыв, Блейд вернулся к столу и, вновь закурив, надел наушники и отмотал запись назад, потому что он забыл поставить её за паузу.

 

– Зачем вы меня связываете?

– Майкл, ты имеешь право на то, чтобы не соглашаться с лечением и возмущаться, считать нас, врачей, не правыми, но, поверь, никто в стенах больницы не станет делать ничего, что может тебе навредить.

– Но зачем они это делают?

– Кто «они»?

– Санитары. И доктор Бонке, он всегда приходит вместе с ними, отдаёт поручение, а они его слушаются… А меня никто не слушает.

– А что ты хочешь им сказать?

– Чтобы они оставили меня в покое! – на эмоциях выкрикнул Майкл. – Я просто хочу выйти отсюда! А меня никто не слышит! Никто!…

Далее были звуки включения селектора, непонятный шум, грохот и крики Майкла – кажется, он совсем сорвался – голоса санитаров, медсестры и психотерапевта, который пытался максимально чётко и быстро дать указания и объяснить ситуацию коллегам по больнице.

Затем раздался хлопок закрывающейся двери, а через несколько секунд запись закончилась.

 

– Бонке, – произнёс Блейд имя психиатра, который занимался Майклом. – Кажется, нам придётся поговорить…

Парень включил новую запись, датированную первым октября. К удивлению и радости Блейда этот файл оказался видеозаписью. Впившись взглядом в экран, блондин начал наблюдать за немного дрожащей картинкой – качество съёмки оставляло желать лучшего.

 

На экране секунд пять не было видно ничего, кроме закрытой двери. Затем она открылась, и в комнату вошёл Майкл, вернее, его ввели, потому что за его спиной мелькнули фигуры двух слишком рослых санитаров, на фоне которых брюнет казался совсем хрупким мальчишкой.

При взгляде на брата, у Блейда сердце сжалось от невозможной помеси из боли, жалости и желания оказаться там, в этом треклятом кабинете. Майкл на видео выглядел сильно похудевшим, каким‑то запуганным и совершенно растерянным; он сутулил плечи и обнимал себя руками, не двигаясь с места, стоя около двери, где его оставили санитары.

Только через несколько минут парень, так и не поднимая взгляда от пола, прошёл к кушетке, сел. Причём шёл он странно, боком, словно боялся повернуться к психотерапевту спиной. Когда он сел, оказавшись ближе к камере, Блейд смог нормально разглядеть его, разглядеть во всех деталях.

Майкл от природы был достаточно белокожим, но сейчас он был просто мертвенно‑бледным; кожа его имела нездорово землянистый оттенок. На его руках угадывались синяки от капельниц и уколов, а также просто синяки, которые украшали его хрупкие запястья.

 

– Мекки, – прошептал Блейд, прикасаясь кончиками пальцев к экрану, на котором был изображён его такой разбитый брат, такой слабый…

 

– Майкл, привет, – поздоровался психотерапевт.

Парень не ответил, продолжая обнимать себя за плечи и смотреть в пол.

– Я вижу, что тебе плохо сейчас, может быть, ты расскажешь мне о том, что тебя гнетёт? – вновь обратился к Майклу доктор.

Брюнет шмыгнул носом и отрицательно покачал головой, даже не взглянув на врача.