Ближний круг. Пятый роман эпопеи «Противостояние»
Его схватили за руку и потащили из машины. Он решил сделать вид, что падает – но сильные руки вовремя подхватили его. Потом – он с удивлением услышал щелчок, и почувствовал, что его руки свободны.
Тягач с полуприцепом – пронесся мимо, обдав их пыльной воздушной волной.
С него сдернули маску – и он зажмурился от нестерпимо яркого света.
– СССР – друг, да?
Он не видел ничего – сказалось долгое сидение в камере. Весь мир – пылал нестерпимо ярким огнем.
– СССР – Сирия друг, да. Сегодня в Бейруте, завтра в Иерусалиме, ха‑ха…
Кто‑то хлопнул его по плечу – а потом он услышал шаги. Снова загудел мотор грузовичка, машина тронулась. Он остался один на обочине какого‑то сирийского шоссе. Сирийцы – просто уехали, оставив его здесь.
Откуда‑то слева – донесся гудок автомобильного клаксона. Проморгавшись – он увидел, что стоит на обочине какого‑то шоссе – а на противоположной стороне, носом в ту сторону откуда они приехали – стоит белая, двадцать четвертая Волга.
– Испугался? – довольно спросил полковник. Тот самый, который оформлял его в аппарате ГВС, когда он прибыл в Сирию.
Они сидели в Волг, Николай сзади, полковник – спереди, на пассажирском месте. Понятливый водитель отправился «прогуляться»…
– Никак нет… – ответил Николай, чувствуя, как злость и раздражение жжет изнутри будто кислота.
– Испугался… – заключил полковник – и это хорошо. Не боятся только… дураки.
И тут же, без перерыва.
– Сивицкий – что с ним?
– Геройски погиб… – ответил Николай. В груди – болело все сильнее и сильнее и хотелось набить кому‑нибудь морду.
– Уверен? Ты лично видел.
– Да – не по‑уставному ответил он
Полковник – видимо, почувствовал, ослабил нажим. Достал из бардачка бутылку, зеленую, экспортную…
– Помянем…
Стакан был один, так и нахлобученный на бутылку. Поминали по очереди, из одного стакана. Николай – налил себе больше чем следовало, хотя в уважении к спиртному раньше замечен не был. Просто – нужно было что‑то, чтобы больше не видеть… не помнить… не чувствовать.
– А ты молодец. Знаешь, как тебя палестинцы назвали. Тот, кто не знает слова «смерть». По‑арабски – не скажу, забыл. Только вот другие палестинцы – тебя сильно ищут…
Николай ничего не ответил. Он вообще перестал понимать, зачем все это? К чему?
– Но это не проблема, эту проблему мы решим.
Полковник – с сожалением посмотрел на бутылку и бережно убрал ее в бардачок Волги.
– Вообще то, по‑хорошему надо бы отправить тебя домой. Накуролесили тут – более чем достаточно. Но работы много, а людей на нее не хватает. О тебе кстати – хорошие отзывы из Особого учебного центра. Притом, что с палестинцами – общий язык найти очень даже непросто. А ты – справился. Прямо Макаренко настоящий.
Николай ничего не ответил.
– Короче, как ты сморишь на то, чтобы поработать в Ираке? Там тоже баасисты, работа примерно такая же, как и здесь – в основном преподавательская. Саддам готовит свою армию к чему‑то большому, военных советников не хватает. Тем более – с таким знанием арабского, как у тебя.
– Я плохо знаю арабский.
– Плохо – неплохо, а другие его вообще не знают. Прилетают… ни бе ни ме ни кукареку. Только напрягают и без того непростые отношения ССР с арабскими странами. Левой рукой едят[1]. Так как?
– А что, есть выбор?
– Выбор есть – сказал полковник – он всегда есть. Один выбор – стать таким же, как тот предатель, которого вытаскивали из Бейрута. Другой – оставаться человеком и офицером. Так как, что ты выбираешь?
Пограничная зона Сирии и Ирака – была совсем не похожа на границу между двумя государствами, в которых у власти находится одна и та же партия – Партия Арабского Социалистического Возрождения (БААС).
Бетонные блоки на всех дорогах, тщательный обыск машин. Пустынная местность – разрезана уходящим вдаль противотанковым рвом, его глубина составляла метров пять, и вырыт он был с иракской стороны – судя по насыпанному эскарпу.
Их Волга – стояла в конце едва заметной дороги протоптанной прямо в пустыне. Судя по тому, что полковник вырулил прямо к заграждению, при том что в пустыне не было никаких знаков – людей так он переправлял не первый раз.
Полковник – посмотрел на часы. Темнело.
– Слушай внимательно – начал он – эта тропа натоптана, используется контрабандистами. С той стороны – друзья. Мин нет. Но будь осторожен – змеи хуже любых мин.
– Патрули?
– С той стороны могут быть секреты. Но их немного. Змей отгоняй палкой.
– Кто с той стороны?
– Увидишь. Он тебя знает.
От выпитой водки и дневной жары – сильно мутило.
– Готов?
– Да.
– Слушай… – не поверил полковник – вряд ли мы еще встретимся, потому послушай. Я знаю, что ты сделал в Бейруте. И знаю, что всем наверху – на это на… ать, папку спишут и забудут. Но если никто не будет это делать здесь – потом придется делать это в Ташкенте. Или в Москве. Понял? Теперь пошли…
Они вышли из машины, подошли к самому краю проволочного заграждения. Полковник – пошерудил ногой в пыли. В пыли – показалась прямая линия, вдвоем – они откинули стальную крышку. Полковник наклонился – и достал из черной дыры самую обыкновенную палку.
– Фонаря извини, нет. Возьми палку, как ползешь – пошеруди впереди. Здесь могут быть скорпионы, змеи, они прохладу любят. Ну – давай. Удачи.
Николай собирался было уже лезть – но вдруг остановился.
[1] В арабских странах нельзя есть левой рукой. В пустынях не было песка, а надо было как то справлять свои потребности. Не было и столовых приборов – а надо было как то есть, да и руки надо было мыть, а нечем. Поэтому – всегда ели только правой рукой, а левая была нечистой. Начнете есть левой – а араб сочтет оскорблением находиться с вами за одним столом
