Ближний круг. Пятый роман эпопеи «Противостояние»
Повод для того, чтобы «остаться» был существенный. Помимо подготовки «по специальности» – так, Николай отвечал за подготовку снайперов – каждый из них «шефствовал» скажем так над какой‑то частью курсантов полка. Поскольку Николай знал дари, тот же самый фарси – Прус поставил его на самую тяжелую работу – курировать «террористов». О сложности это работы говорило хотя бы то, что крайний советник, который их курировал – погиб от «случайного выстрела». Никакого толком расследования не проводилось: никому не надо было поднимать шум по поводу того, что советские военные специалисты – готовят террористов в пустынях Ирака. А по факту – это так и было, они не числились в штате полка и были самыми настоящими террористами, которых Хусейн готовил на будущее, для каких‑то своих планов. И по трезвому взгляду имевших к этому отношение военных советников – опаснее людей не было во всем Ираке.
Основным костяком «интербата», интернационального батальона – были иранские экстремисты из Моджахеддин э Халк и Федаин э Халк[1], к которым примкнули наиболее боевые члены иранского коммунистического подполья, убедившись в абсолютно педерастической позиции руководства Иранской коммунистической партии ТУДЕ. Все они – имели богатый опыт террористических действий – некоторые начинали еще при Шахе, некоторые – уже при Хомейни. Практически все – в Иране были приговорены к смерти, у многих – стражи исламской революции вырезали семьи, у двоих – убили всех родственников до последнего человека. Хусейн – дал им землю под лагеря и поддержку спецслужб – а этим было все равно, с кем идти, они мечтали в один прекрасный день ворваться в Тегеран и были твердо уверены, что рано или поздно так оно и будет. Законченные отморозки – они тем не менее относились к Николаю с уважением, потому что тот знал их язык и учил стрелять. К его имени – они прибавляли «устад», что значит «учитель». Но что они на самом деле думали – о том знал только Аллах.
Или шайтан.
Среди остальных отморозков – были люди самые разные, от палестинцев, которых было большинство, до японских экстремистов из ЯКА, японской красной армии, лагерь которой находился недалеко от Басры. Близко – Николай сошелся с палестинцем по имени Хусейн, он же выполнял роль добровольного переводчика, потому что был специалистом по персидской поэзии и знал фарси. Уроки вели так: Николай говорил на фарси, иногда добавляя русские слова, когда не подбирал нужных – а Хусейн переводил на арабский. Русский он тоже знал – по его словам был тяжело ранен во время события в Ливане, лечился в Москве. Так они и работали – Николай вел уроки, Хусейн переводил.
Послание, которое оставил ему Цагоев, передав вслепую – было простым: надо было готовить потенциальных кандидатов для вербовки. Ему самому – вербовать не доверили бы, не тот уровень, тут и матерые, прошедшие минскую школу или вышку спецы спотыкаются. Но вот собрать первичный материал – кто, откуда, с каких родов – племен, какие политические взгляды. Для чего – полковник не объяснял. но Николай и сам понимал – не маленький. Это чужая страна и на случай обострения обстановки – нужны преданные люди…
Выйдя на улицу, Николай поспешно замотал лицо кашидой – солнце моментально давало пощечину, стоило открыть лицо. Солнечная активность здесь – была выше, чем даже Средней Кази или в Афгане. Почти экватор…
Советники – уже рассаживались по машинам, кто‑то шел в учебный корпус – читать теорию. Николая – ждал внедорожник Тойота со срезанным горелкой верхом. В нем был Хасан из интербата и двое иракцев…
Целый день – они посвятили «подготовке учебной, материально‑технической базы». То есть – реализации проекта. ради которого сюда и притащили кран.
Первым делом – надо было разобраться с вертолетом. Выбрав из двух наиболее сохранившийся, они отрезали горелкой остатки хвоста. Судя по повреждениям – его пытались сбить с земли. причем пытались спецы. Когда на тебя идет вертолет – ты инстинктивно целишься… правильно. в кабину. Но это неправильно. Целиться надо. как целились те. кто сбил этот вертолет – в район хвоста. Хвостовой редуктор заклинит – и пишите письма мелким почерком. Этот – поврежден из крупнокалиберного пулемета, пилот какое‑то время держался в воздухе – но потом пошел на вынужденную. Дотянув до линии фронта – иначе бы вертолета здесь не было… \
Определяя объем работ – надо было подварить фюзеляж, Николай забрался внутрь. До боли знакомое чрево восьмерки. только все надписи чужие, арабской вязью. Если закрыть глаза – можно вспомнить: слитный гул турбин, грохот пулемета, ряд ног на полу. одетых в коцанные трофейные кеды или кроссовки с Чекен‑стрит.
Разбросало по свету, разбросало…
– Не грусти, устад! – весело сказал кто‑то из бойцов – ты же коммунист.
По их преставлению – коммунисты вообще не умели грустить…
Да. надо вставать. Нельзя раскисать
В рембате – они раздобыли несколько листов толстой стали и сварщика. Подварили фюзеляж, после чего начали думать, как подвесить его на кран. Сошлись на том. что надо вязать и что‑то вроде сетки – обвязки, и усиливать ее стальными полосами. На это ушел остаток дня – но к его концу получившееся творение гордо висело на стреле крана. Дальше – надо было поставить вышку и заменить кран обычной стационарной вышкой…
Наверх – Николай полез вместе с тремя интербатовцами. По его приказу – на восемьсот метров выставили бутылку с бензином. Винтовка была новая, Аль‑Кадиссия, та же СВД но местного производства.
Наверху – дул теплый ветер с пустыни. по холмам – бежали черные тени. Быстро смеркалось.
Он свернул с себя куртку. подложил под цевье винтовки, лег. Глаз зацепился за что‑то на полу, какое‑то пятнышко. Он ковырнул… нет. не грязь. Это кровь. Чья‑то кровь…
Слитный гул турбин, грохот пулемета, ряд ног на полу. одетых в коцанные трофейные кеды или кроссовки с Чекен‑стрит… Скольких пацанов уже нет. Нет Сашки – Грузина. Нет Шила – его замка. А сколько еще вернулись домой в черном тюльпане…
В отпуск бессрочный
Рваные в клочья…
Так, все. Надо собраться. В кулак. Вспомнить. чему их учил сенсей – один из первых сенсеев союза. Далекие семидесятые, летняя, политая дождем Москва, ДОСААФовский тир…
Самурай не стреляет стрелой в цель. Самурай отпускает стрелу в полет…
Дыхание стало ровным.
[1] Мало кто знает, что исламская революция и та власть, которая есть в Иране – возникла в жестокой борьбе уже после шаха, исламское государство было вовсе не предопределено. В 1980–1981 годах в Иране происходили события, примерно напоминающие события в Сирии 2011–13 годов. Шла партизанская война, с ракетными обстрелами воинских частей и полицейских участков, с взрывами правительственных зданий. Так, 28.06.1981 года была взорвана штаб‑квартира Исламской революционной партии, погибли 72 авторитетных религиозных деятеля, включая второго человека в партии после Хомейни – председателя высшего шариатского суда, аятоллу Мохаммеда Хусейна Бехешти. 30 августа – взорвано здание правительства. Погибли президент Ирана Мохаммед Али Раджаи, премьер‑министр Мохаммед Джавад Бахонар, министр внутренних дел полковник Х. Вахид‑Достгерди, был ранен министр обороны и представитель Хомейни в Высшем совете обороны Ирана полковник С. М. Намджу. Так же в результате террора лета 81 года были убиты генеральный прокурор А. Коддуси, сподвижник Хомейни и сторонник джихада против советских войск на территории Афганистана, аятолла Мадани, многие другие религиозные, военные и политические деятели
