Букетик белых лилий

Взяв слово с крёстных отцов, что хотя бы теперь они будут чаще заглядывать в гости – навещать своих крестниц, Егоровы тепло попрощались с новоиспечёнными родственниками…

Время неумолимо быстро переворачивало листки календаря: закончилось лето и безжалостно погнал ветер рой опавших листьев по улицам города.

Арсений с головой ушёл в живопись, воплощая свою мечту на холсте, а Степан, перебиваясь случайными заработками в изготовлении реклам и плакатов, обеспечивал кое какими средствами для жизни.

– Ты рисуй не отвлекайся, – подбадривал он друга. – Ты должен дорисовать эту картину. А название уже придумал?

– «Букетик белых лилий», который с любовью протянул моей маме отец… Не важно сколько сил я потрачу на эту картину, но не успокоюсь – пока не останусь довольным своей работой…

Как не крутился Степан, а к зиме стало совсем туго: оплата отопления, уборка снега ощутимым довеском легли на скудный бюджет. Пришлось Арсению идти подрабатывать грузчиком в соседнем магазине. Худо‑бедно, но зиму они пережили…

Заплакали мартовские сосульки, неторопливыми шажками подкрадывалась весна на просторы Сибири: то небольшие лужицы и потемневший снег – от начинающего пригревать солнышка, то зимняя вьюга и холод – от не желающей уходить зимы, чередовались в этом первом весеннем месяце… Апрель, пришедший с пением скворцов и мохнатыми подснежниками, а следом май с дурманом цветов черёмухи и сирени – оставили глубокий след в жизни друзей: Степан – в апреле, рисуя рекламки, познакомился с Любашей, а Арсений, в мае – с Мариной, только для него это знакомство обернулось душевной раной…

Всё лето влюблённые не расставались: до поздна бродили по уснувшим улочкам города, а днём, спасаясь от жары, укрывались на песчаном пляже – поближе к живительной прохладе, протекающей через город реки.

– Хорошая девушка, всё при ней: и ум и фигура и лицо, – искренне радовался за друга Серёжа…

Но как‑то, в разгар бабьего лета, Арсений случайно увидел свою возлюбленную, идущую в обнимку с незнакомым парнем. Марина нежно прижалась к его плечу и как бы невзначай бросила быстрый взгляд на Арсения. В душе сразу всё опустело, Арсений развернулся и как в тумане побрёл домой…

– «Не стоит убиваться – время лучший лекарь», решил он про себя…

Вскорости всё улеглось в его душе. Марина пробовала звонить и пыталась что‑то объяснить, уверяя, что любит только Арсения, а своим флиртом хотела лишь вызвать ревность – покрепче привязать его к себе.

Но сломанную чашу не склеишь, и всё, что мог сделать Арсений – это позволить остаться просто друзьями…

Морозное декабрьское утро туманом опустилось на старинный сибирский городок. Яркими огоньками заиграли разукрашенные кружевным морозцем стекла обветшалого купеческого дома, который жалобно потрескивал от стужи, потемневшими от времени брёвнами.

– О‑ой!.. Вставать неохота, – лениво потянулся в постели Арсений. – До двух часов ночи с клопами воевал и откуда они только лезут гады. Мало того, что тараканы одолели, так ещё эти твари.

– Ну так, кто тебя гонит – спи ещё, – пробурчал Степан.

– Хочу в торговый центр сходить, там, вроде как, праздник для детишек организуют. Может сподобится кто, заказать портрет любимого чада.

– Не смеши, сейчас всё на фото, да на видео. Кому нужны рисунки художника… Хотя и талантливого, – улыбнувшись, добавил Степан.

– Кстати, ты бы убрал свои: мольберты, холсты – куда ёлку будем ставить – Новый год на носу.

– Вот именно: Новый год, а денег – кот наплакал, – разочарованно произнёс Арсений.

– Да‑а, а тут ещё время подошло квартиру оплатить, – добавил Степан. – Вот и крутись как хочешь… А что, картины твои не покупают?

– Ни одной! – мотнул головой Арсений. – Вчера только звонил в галерею. Кому они в этом городишке нужны… Да и лишних денег у людей нету – на еду бы хватало.

– Сергеич пообещал за рекламки рассчитался. Хотя и пожадничал, но лучше, чем ничего, – постарался как‑то смягчить ситуацию с деньгами Степан.

– В интересное время живём – рекламки малевать, хоть что‑то заработаешь, а рисовать картины – ничего, – криво улыбнулся уголком рта Арсений.

– А давай, я поговорю с Сергеичем, может он и тебя куда пристроит – у него все бизнесмены города знакомы. И для души – рисовать картины, останется время.

– Да я уже сам думал про то… Сижу у тебя на шее – стыдно.

– Брось ты! Какие могут быть счёты между друзьями.

– Хорошо – придёт время, сочтёмся… А что у нас с завтраком? – хлопнув по коленкам, перевёл разговор на другую тему Арсений.

– Как обычно – омлет о четырёх яйцах, – сделал ударение на «о» Степан. – По одёжке вытягивай ножки, так, вроде, говорят.

– Протягивай… – улыбнувшись поправил Арсений.

– Ну что, подкрепимся да к Сергеичу подкатим? Перед Новым годом, думаю, уйма заказов будет.

– Я весь в твоём распоряжении – веди на трудовые подвиги…

Старенькая маршрутка юзом подъехала к остановке.

– Пропустите меня! – оттолкнув локтем старушку, нагло полезла вперёд полная, молодая женщина.

– Господа, пропустите беременную, – с лёгкой иронией в голосе, повернулся к толпе Арсений.

– Пущай залазит, раз на снастях, – пьяно хохотнул, неопрятно одетый мужичок.

– Ах ты, падла… сморчок, с утра нажрался – топай пешком, нечего рот вонючий разевать. А ты чего умничаешь?! – перекинулась она на Арсения.

– А что я не так сказал? – без очереди пропускают только: пожилых, инвалидов и беременных – не так ли?.. А вы себя у кому относите?

– Вот б… халда! Да на ей пахать можна, а она: пропустите меня, – подняла костлявый кулак бабка.

– Товарищи, не задерживайте! – умоляюще выкрикнул водитель. – Я и так уже из расписания выбился.

– Ха… – с десяток маршруток на весь город, а ещё про какое‑то расписание поминает, – недовольно проворчала старушка…

Лавируя среди ледяных ухабов, проклиная почём зря ужасное состояние дорог, водитель между матами не забывал объявлять остановки.

– Наша!.. – дёрнул за рукав Арсения Степан…

– Присядьте пока, Василий Сергеевич по телефону разговаривает, – вежливо ответила молоденькая секретарша, на миг оторвавшись от кипы бумаг.

Тепло помещения и мягкие, глубокие кресла, вызывали непреодолимое желание сна.

– Вот и художники прибыли! – сквозь навалившуюся дрёму, услышал Степан.

– Товарища привёл, – встрепенулся он.