Чакона. Часть I

Я сидел на кушетке в компании Вовы, Светы и Славика.

Славик был парнем низкого роста с цыганской внешностью: смуглой кожей, чёрными вьющимися волосами, тёмными глазами и заумным подлым лицом, который всё время чему‑то ухмылялся.

– Ну, я поступил, это точно, потому что у меня все экзамены на «пять», – заявил он, грызя спичку. – Тем более я из вас всех самый сильный пианист. А вот тебе, Каберман, стоило бы переживать, потому что, я думаю, ты пролетишь, – заявил он мне.

– Сидел бы ты и дальше продолжал не волноваться, – ответил я.

– Хм… – ухмыльнулся он. – Как скажешь…

– А с чего это ты взял, что ты самый лучший пианист? – встряла Света.

– Хм, да с того, что я играю круче вас всех.

– Так, а ну хорош здесь, завелись, и так напрягает всё, вы ещё тут! – вмешался Вова, после чего мы замолчали.

Взволнованные перешёптывания абитуриентов, которыми был наполнен коридор, внезапно нарушила массивная дежурная, сидевшая на своём посту:

– А что это вы все так напряглись?

– Боимся… – ответила одна из девочек.

– Кого ты боишься?

– Не поступить…

– Ой, я тебя умоляю! – махнула рукой дежурная, – «не поступить»! На несколько неустроенных в стране станет меньше.

– Почему неустроенных? – удивилась она.

– Да потому, что заканчивают консерваторию, а работы в поле рак свистнул.

– Почему, есть работа…

– Ну‑ну, ты мне расскажешь. Я здесь, девочка, уже сорок лет работаю и знаю, чем потом вот эти ваши фантазии заканчиваются. Приходит одна здесь недавно: «Ой, Зоя Павловна, дура была, что на шесть утра приходила заниматься. Лучше бы спала нормально, всё равно работаю не по музыке, потому что мало платят». Наконец‑то, говорю, мозги на место встали. Зато во время обучения с ума все сходят: напредставляют себе, что они мама небесная в музыке и начинают мне здесь двери выламывать в пять утра. Учится у нас тут один, говорю: «Орлов, у тебя с головой всё в порядке, сколько тебе лет?»

– Двадцать пять, – сымитировала она мужской голос.

– Чего тебя черти несут в пять утра, если консерватория работает с семи?

– Заниматься нужно.

– В такое время в твоём возрасте нужно другим чем‑то заниматься.

– Чем?

– Девочку найди себе, она тебе расскажет, чем.

– Это не то, лучше я на рояле позанимаюсь.

– Ну, не идиот? – покрутила она у виска под возникший в холле смех.

– Ну, просто Вы человек не творческий, более приземлённый, Вам сложно нас понять, – объяснила девочка.

– Угу, а вы? – скривилась она.

– А мы…

– А вы у нас неземные? – опередила дежурная.

– Нет, – засмеялась она. – Просто когда ты играешь, ты будто окунаешься в такое пространство…

– Что‑что, а ну ещё раз, я не расслышала, – переспросила Зоя Павловна, наставив на неё своё ухо.

– Я говорю, что когда ты играешь…

– Ага…

– Ты будто окунаешься в такое пространство, которое может тебя излечить от всех болезней.

– Да ты что? – удивилась она.

– Да!

– Слушай, вот у меня остеохондроз, так может мне поиграть на фортепиано и всё пройдёт?

– Нет, я имею в виду не в физическом отношении, а в духовном, – рассмеялась она.

– Ой… ё… – протянула дежурная, покачав головой. – У тебя, я смотрю, тоже проблемы со связью с землёй.

– Здравствуйте, Зоя Павловна! – прилетел с лестницы голос спускавшегося к нам Артёма Иосифовича. – Ну, что они Вам здесь, не надоели?

– Здравствуйте, Артём Иосифович, да сижу вон, слушаю, рассказывают мне здесь. Вот эту уже можете брать смело на кафедру, – кивнула она в сторону девочки. – Это из серии Ваших Орлова и Маркова. Вся в духовном пространстве.

– Ха‑ха! – засмеялся он. – Ну, если Вы говорите, как Орлов и Марков, то берём.

– Берите, точно из тех, – подтвердила она, взяв клубок с вязаньем.

– Так, все здесь? – спросил он.

– Да! – отозвались мы.

– Тогда за мной!

Поднявшись на четвертый этаж, мы вошли на фортепианную кафедру, где за длинным столом сидел весь состав комиссии. Тихо разместившись возле двух роялей, мы устремили всё своё внимание на Шварцмана. Я стоял последним в выстроившемся ряду и чувствовал, как моё сердце чуть не выпрыгивало из груди от волнения.

– Так, – вымолвил он. – Значит, в первую очередь разрешите мне всех вас поздравить с окончанием вступительных экзаменов. Мы всем отделом очень переживали и болели одинаково за каждого из вас. Наша жизнь –борьба и вы действительно достойно боролись за право быть здесь. Но, к сожалению, в жизни кто‑то должен быть победителем, а кто‑то проигравшим. Хочу напомнить вам, что на все одиннадцать классов мы берем только восемь человек. Но прежде чем я объявлю результаты, я хочу вам представить отдел нашей кафедры: профессор, заслуженный деятель искусств РСФСР – Протопопов Виктор Николаевич. Уважаемая и всеми обожаемая Качур Марья Николаевна – профессор, заслуженный деятель искусств РСФСР, автор трёх методических книг. В этом году к нам добавился ещё один новый молодой преподаватель: ассистент‑стажёр Фролов Денис Николаевич – выпускник класса профессора Марьи Николаевны. Кстати, его выпускной концерт‑экзамен вы сможете услышать в начале сентября.

– И большая гордость нашего отдела, – подхватила Качур, – профессор, народный артист СССР, зав. фортепианной кафедрой – Артём Иосифович Шварцман.

– Благодарю, Марья Николаевна, – с улыбкой поклонился он ей под аплодисменты. – Лучше Вас никто бы меня не представил.

– Я старалась! – поддержала она смех.