Чакона. Часть I

– Итак, называю тех, кто поступил: Кристина Кузнецова – 5‑ый класс, преподаватель – Протопопов Виктор Николаевич; Иван Кадышко – 7‑ой класс и Светлана Третьякова – 10‑ый класс, преподаватель – Денис Николаевич Фролов; Андрей Баталов – 8‑ой класс, преподаватель – Качур Марья Николаевна, ну и, так и быть, по просьбе дежурной Зои Павловны, Юлия Мазур – 8‑ой класс, твой преподаватель – тоже Качур Марья Николаевна. И последние: Вова Лазарев и Вячеслав Пономарёв – 10‑ый класс, преподаватель – я, Артём Иосифович Шварцман.

В это время я стоял и видел, как где‑то вдалеке мне широко улыбается сбывающаяся мамина мечта – профессия строитель.

Перевернув страницу блокнота, Артём Иосифович замотал по сторонам головой:

– Александр Каберман здесь?

– Я здесь, – вышел я вперёд.

– Александр, на вступительных экзаменах по специальности ты был самым слабым из всех четырнадцати абитуриентов. Но, наблюдая, как ты боролся с роялем, я поставил тебе «четыре» вместо тройки. Это дало тебе право досдать все остальные экзамены. Но что самое интересное, это не сыграло бы никакой роли, если бы один из вас не сдал плохо сольфеджио.

– Витя, – посмотрел он на парня угрюмого вида, – ты очень хорошо играл, но по сольфеджио у тебя «два».

– Я знаю… – пробурчал он.

– Мне очень жаль, но ты не удержал марафон. Подтягивай сольфеджио и приезжай на следующий год, мы будем тебя ждать.

– Хорошо, – кивнул он.

– Теперь возвращаюсь к Александру. Мы очень долго обсуждали этот вопрос с отделом и, учитывая твои замечательные результаты по остальным экзаменам, пришли к решению зачислить тебя как ученика десятилетки на обучение, но с потерей года. Согласен с таким условием?

– Да, – произнёс я, не веря в услышанное.

– Тогда добро пожаловать на обучение в мой класс. Сразу же попрошу моих новых учеников остаться на пару слов. Что до остальных, то я поздравляю всех тех, кто поступил, и хочу напомнить о том, что возможно вы занимаете сейчас не свое место, поэтому я надеюсь, что вы все оправдаете наши надежды. Ну, а тех, кто не поступил, прошу не сдаваться, а подтянуть свои слабые стороны и прийти на следующий год показать нужный результат. Также я благодарю весь педагогический состав кафедры за отлично проделанную работу. Желаю всем прекрасных летних каникул и хорошего позитивного отдыха. До свидания!

– Что‑о?! – протянула Света, повернувшись ко мне. – Тебя взял Артём Иосифович? Это как вообще понимать?! – толкнула она меня в плечо.

Я стоял в затуманенном состоянии, пытаясь свыкнуться с мыслью, что я теперь ученик Шварцмана.

– Саня, честно говорю, я не смог бы в это поверить, если бы не услышал своими ушами. Ты счастливчик, поздравляю! – сказал Вова и повернулся к Свете: – Света, ты только Анне Михайловне не говори о Саньке ничего, а то ей понадобятся услуги похоронной службы.

– В смысле?! – продолжала возмущаться она. – Как он вообще мог попасть к нему?!

– Ну, потому что он классно играет, – подыгрывал ей Вова.

– Кто?! Он?! – воскликнула она.

– Так, все выходим! – подгонял Шварцман, после чего рассерженая Света вышла из кабинета.

Все покинули аудиторию и мы остались втроём ожидать Артёма Иосифовича, который беседовал с Марьей Николаевной:

– Так, всё, Артём, побегу на свой долгожданный заслуженный летний отпуск.

– Куда едете, Марья Николаевна, на Золотые Пески?

– Ха‑ха! – засмеялась она своим прокуренным голосом. – Если бы! В Ялту.

– Мы были там в прошлом году, но в этом обещал жене Сочи после моего приезда из Франции.

– Кстати, совсем забыла: успехов тебе там! Где ты играешь?

– В Парижской русской консерватории им. С. Рахманинова, а потом лечу в Италию, там играю в Парме с итальянским пианистом Джакоппо Боттичели.

– Ой, ну удачи тебе! – обняла она его. – Всё, я побежала, до сентября!

– До сентября, Марья Николаевна! Так, теперь быстро с вами, – переключился он на нас. – Вова и Слава: вы вдвоём участвуете в ноябре на международном конкурсе пианистов имени Римского‑Корсакова. Поэтому вся программа, которую вы играли на вступительных экзаменах, остаётся и поддерживается в форме на летних каникулах. Ясно?

– Да, – кивнули они.

– Это всё, что я хотел сказать вам двоим, поэтому вы свободны, а ты пока остаёшься, – кивнул он в мою сторону.

После того, как за ними закрылась дверь, Артём Иосифович повернулся ко мне:

– Садись, – указал он мне на стул. – Значит вот что, Саша, за эти три года тебе нужно сделать с собой что‑то невероятное – и я не имею в виду сменить причёску, – пошутил он, – а то, что через три года у тебя будут вступительные экзамены в консерваторию. Поэтому мы сразу добавляем к твоим трём инвенциям ещё пять новых, которые ты должен разобрать за лето. Принял?

– Да.

– Замечательно, – кивнул он головой. – Дальше хочу тебя известить о том, что у меня на тебя серьёзные планы. Очень серьёзные, – повторил он. – Что за планы, я пока сказать тебе не могу, но упускать я их не намерен. Поэтому я надеюсь, что ты будешь заниматься с таким же энтузиазмом, с каким ты когда‑то пришёл ко мне в филармонию.

– Да, я Вас не подведу, Артём Иосифович.

– Вот, – ткнул он в меня пальцем. – Это мне как раз и нужно. Тогда мы договорились, да?

– Да.

– Тогда я сейчас даю тебе ноты и можешь идти, – вручил он мне ноты из сейфа. – Только не потеряй!

– Хорошо.

– Все инвенции в сентябре я жду на память.

– Да, понял.

– Иди!

После того, как за мной закрылась дверь, Артём Иосифович вышел на балкон кафедры и, подкурив сигарету, устремил взгляд на огромную центральную площадь, вдоль которой тянулась череда автомобилей. Что за планы были связаны со мной – об этом я узнаю гораздо позже, ну а в данный момент именно это обдумывал Артём Иосифович, покуривая сигарету и вспоминая сегодняшнее совещание, после того как из деканата принесли результаты абитуриентов по последним экзаменам:

– Так, уважаемые мои, – произнёс он. – Я, как заведующий отделением, предоставляю Вам сегодня возможность самим разобрать себе учеников, кроме тех, которых я буду иметь наглость забрать себе: Вова Лазарев, Славик Пономарев и Саша Каберман.

– Каберман? – удивлённо протянула Марья Николаевна.