Что не убивает

Сейчас, через пять месяцев, он вновь не живет. Искра катарсиса вспыхнула и погасла. Не вернувшись к прежнему Саше, но и не став новым, тем, кем хотел стать, он застрял между. Он должен продолжить начатое. Он хочет отправиться в путь. Не один. С Кирой. Она любит комфорт, у нее фотосессии, подиумы, мастер‑классы, но она не такая, как кажется. Она удивила его в январе. Сначала он видел в ней содержанку, эскорт‑спутницу Кости, пустышку, но позже узнал ее и влюбился. «Я была куколкой, а стала бабочкой», – сказала она, когда все закончилось. Она и до встречи с ним была бабочкой. Красивой раненой бабочкой, спрятавшейся от всех в коконе. Она прошла через наркозависимость. Умерла и воскресла. Побывав в бездне у границы мира теней, она сумела вернуться к свету, но в ее глазах, в их глубине, за счастьем настоящего, он видел прошлое, от которого не избавиться, которое всегда с ней. Она сильная. Она выдержит что угодно, в том числе автостоп. Возможно, ей даже понравится. Но захочет ли она? Чего она хочет сейчас? Движения или покоя? Слабости или силы? Он узнает это вечером, за ужином в ресторане.

Он не поедет один, без нее. Если она согласится, то он пойдет на поклон к шефу, просить отпуск в июле, три недели, с запасом. До Владика путь неблизкий. Девять тысяч километров. Это будет трудное путешествие, но оно того стоит. Испытание. Вызов. Микроскопическое событие в истории человечества, но без таких событий не было бы человечества. Жизнь – в движении. В развитии. В брожении. В размножении. Что нужно от жизни, кроме самой жизни?

Альтернатива – сентябрьское двухнедельное «все включено» в Турции: пляжный комфорт вместо тягот автостопа, отель пять звезд вместо хостелов и придорожных закусочных, привычное вместо вызова. Часто мечты умирают, реже – воплощаются в жизнь. Чтобы не было больно, лучше вообще не мечтать, но Саша мечтает.

Когда исчезают мечты, пора готовиться к смерти.

 

48 дней до старта

 

Он жил в двухкомнатной квартире, доставшейся по наследству от бабушки. Теперь с ним жила Кира. Она переехала сюда из съемного жилья в центре. Богема любит центр, а обычному человеку там не место: шумно, суетно, дорого, ни деревца, ни травинки. Когда он впервые остался на ночь у Киры, в квартире в Малом Гнездниковском переулке, в ста метрах от Тверской, он полночи не спал. Ему мешала Москва. Он лежал на спине рядом с Кирой, видевшей седьмой сон, смотрел в темноту и слушал город. Нет уж, увольте, сами живите тут, я не завидую вам, господа центровые, лучше уж вы к нам, за Третье кольцо, в тишь да гладь рядом с Сокольниками, на улицу Кибальчича, тихую и родную.

«Когда живешь в центре, влюбляешься в него, – сказала Кира. – А теперь я влюбилась в тебя».

С ее появлением квартира Саши преобразилась: стало чище, уютней, светлей, тонну хлама выбросили, сменили обои и шторы, купили новую мебель. Осталось обновиться внутри.

Сейчас, в воскресенье, Кира была на съемках для рекламного буклета косметики.

Она не сидит в офисе с девяти до шести, на окладе и бонусе, она человек творческой профессии, с непостоянством занятости и доходов. Она из другого мира, красочного и глянцевого, но по‑своему жесткого, даже жестокого. Кто знает, стоит ли ей завидовать? Есть плюсы и у офисного планктона, не надо думать, что только там хорошо, где нас нет, – так рассуждал Саша.

Он приехал в ресторан первым, заказал вино и стал ждать Киру. За окном – «Аптекарский огород», тихий зеленый оазис в каменном мегаполисе. Здесь не слышен город, шумный, взвинченный, суетливый. В той суете реальность нереальна – как голограмма без запаха, вкуса, материи; как иллюзия, тень на стене пещеры, фон на пути к смерти. Бесплотная плоть, конечная бесконечность. Симулякр. Кто видит и чувствует жизнь такой, какая она есть? Он учится. Роится десяток мыслей, затеняющих мгновение, – нужно выбросить их разом и быть в настоящем, со вкусом вина, с видом на ботсад, в одиночестве среди людей.

У него почти получилось, но затем официант все испортил:

– Что‑нибудь еще желаете?

– Пока нет, жду девушку.

– Приятного вечера.

Он сделал глоток вина. Взглянул на часы. Кира опаздывает, но он никуда не спешит. Всему свое время. Время спешить и время пить вино.

– Привет!

Услышав голос Киры, он улыбнулся, а она обняла его сзади, двумя нежными руками, сомкнувшимися у него на груди, и чмокнула в щеку.

Он вдохнул ее аромат. Вот оно, чистое счастье без примесей, без лишних мыслей, – как удержать его, оставить внутри навсегда, чувствовать каждый день, каждый час, каждую минуту, каждое мгновение?

– Привет! – сказал он. – Присоединяйся.

– Скучал без меня?

– Я медитировал, пытаясь стать частью реальности.

– А я реальна?

Она обошла стол и встала напротив него. От нее исходило сияние: от глаз, улыбки, кожи, от собранных в хвост волос, от платинового кулона‑рыбки, от короткого желтого платья, – девушка с обложки журнала стояла перед ним во плоти и смотрела на него, ожидая ответа.

– Да. Очень.

– Хочешь стать частью меня?

– Да.

– Прямо сейчас?

– Да. Ты лучший психотерапевт на свете. Готов лечь на кушетку.

– Сначала выпьем и что‑нибудь съедим. Я жутко голодная.

Она села за стол. Он налил ей вина.

– Как прошли съемки? – спросил он.

– Отлично.

– Забавная штука – реклама. Это ведь жульничество, игра на эмоциях, на подкорке. Все это знают, но с удовольствием ловятся на крючок. Потом не надо удивляться низкому уровню счастья в современном обществе, при всех‑то благах цивилизации. Люди хотят дольче виту с экрана и не видят, сколько у них уже есть. Им вечно всего не хватает. Это от зависти, так как слишком много соблазнов.

– Так уж мы устроены. – Кира сделала глоток вина. – Женщины хотят быть красивыми, мужчины – сильными. Все хотят стать лучше. Реклама обещает нам это.

– Мы хотим чего‑то хотеть. Так мы устроены. Нам подсовывают мечту.

– А ты чего хочешь? Какая твоя мечта?

Ему повезло, она сама спросила. Он подвел ее к этому вроде как не специально, но очень кстати. Давай, парень, скажи, сделай шаг, будь что будет.