Что не убивает

Джинсы в обтяжку, яркая красная майка, короткая кожаная куртка, профессиональный макияж, чуть усталая красивая улыбка – неужели это его девушка? Он счастливец. И будет еще счастливей через девять тысяч километров, после маленькой яркой жизни в трех неделях. У него есть сюрприз для Киры. Там, на востоке, на краю света, он предложит ей руку и сердце – в конце одного пути и начале следующего. Она родит ему ребенка. Потом – еще одного. И еще. Когда их не станет, их дети продолжат путь в будущее и тоже однажды уйдут. Этого не нужно бояться. Бояться надо не смерти, а пустой жизни, как сказал Бертольд Брехт. Где пустая жизнь, там забвение. Пока ниточка тянется в будущее, ты жив, вместе с тысячью предшествующих поколений. Не бессмертие ли это? Ничто не приходит ниоткуда и не уходит в никуда. Это успокаивает. Невероятно успокаивает, если думать не с позиции отдельного существа, что живет коротко, а в категориях вечности. А его книги? Они те же дети. Когда его не станет, он продолжит жить в них, оставив ДНК в каждой строке, в каждом слове, – и необязательно быть творцом планетарного масштаба, чтобы стать бессмертным. У каждого есть шанс.

Сегодня он философ. К чему бы это? Пожалуй, сказываются мандраж путешественника, вибрации инстинкта самосохранения, эхо голоса разума, задвинутого на задний план. Он не знает, что будет. Он не знает, кем будет. Исход неизвестен, отсюда и страшно, и радостно, и волнительно.

Кира приняла душ и подсела к нему на диван, с чашкой чая, в майке и трусиках, поджав под себя ноги.

– О, Биробиджан! – сказала она, заглядывая в планшет. – Ты оптимист. Как там у них с достопримечательностями?

От нее приятно пахло, волнующей женской свежестью. Может, прямо сейчас заняться детопроизводством, не откладывая дело в долгий ящик? У них будут красивые и умные детки, от таких‑то родителей.

– Есть местный Арбат, музыкальный фонтан, два лебедя возле ЗАГСа, – ответил он, – и много других скульптур.

– Тщательно готовишься.

– Слишком тщательно, аж противно. Мы с тобой три дня бронировали гостиницы. Часами читали отзывы, выбирали лучшее из худшего, а зачем? Скучно. Надеюсь на форс‑мажор.

– С этим проблем не будет. Когда девочки в агентстве узнали, как и куда я еду, они были в шоке. Решили, что я их разыгрываю. Знали б они, что я делала здесь на новогодних каникулах.

– Это был эксперимент. Не все выдержали, к сожалению. Ну а мы с тобой познакомились, о чем не жалею.

– Нетривиальная история знакомства. Жаль, что так вышло с Машей.

– С тех пор я не моюсь в ванне, только под душем. В ванне вижу Машу, в красной воде. – Он сделал паузу. – На днях звонил Слава Брагин. Узнал, что мы едем, и начал проситься с нами. Как тебе?

– Б‑р‑р! – передернуло Киру. – Это он виноват в том, что случилось с ней. Ему было все равно, он ее не любил.

– У нее не было цели в жизни, не было любви. Плюс алкоголь и психическое истощение. Зато сейчас все в порядке. Нашла нормального парня, бросила пить. Выходит, мы не зря провели те восемь дней, с какой стороны ни глянь? Для рывка нужен взрыв. Революция, а не стагнация. Наш автостоп о том же.

– Раньше я была куколкой, теперь я бабочка. Что дальше? Кем я стану?

– Ты станешь сверхбабочкой. Поймешь, что нет ничего невозможного и все препятствия – здесь. – Постучав пальцем по виску, он вспомнил не к месту Жикина. – Сможешь летать, где захочешь, на любой высоте.

– С тобой.

– Куда ж без меня?

 

День первый

 

В пятницу в восемь утра шоссе Энтузиастов летело в сторону области и глухо стояло в центр, забитое мазохистами, готовыми страдать в пробках по четыре часа в день, по сорок суток в год, по пять лет за жизнь, ради счастья работать в Москве. Эх, люди, люди. Жизнь коротка, не тратьте ее на пробки, не убивайте себя.

Что чувствует он на линии старта? Волнуется? Да. Нормальное приятное волнение. Он готов действовать, полон энергии и рад, что все началось. Самое трудное во всяком деле – сдвинуть себя с места. Сдвинули. Поехали. В добрый путь.

А Кира? Как она?

Она улыбается, глядя на восток, вдоль шоссе. Минимум косметики, волосы собраны в хвост, глаза прикрыты темными очками, джинсовые шорты, кроссовки, простая майка – и эффект девушки с обложки. Это у нее от природы.

Они вышли из метро «Шоссе Энтузиастов» и встали у дублера, вдали от остановки общественного транспорта. Им нужны не таксисты, а альтруисты. Это вам не на тракторе до села подбросить, это Москва, где человек человеку – заработок; где все покупается и продается, в том числе бартером: услуга за услугу, информация за информацию, связи за связи, статус за секс. Есть ли шанс у Саши и Киры, новообращенных московских хиппи?

Сейчас они это узнают.

Саша вытянул руку.

Тотчас остановилось такси.

– Куда? – спросил хмурый таксист обычной наружности.

– Вообще‑то во Владик, – сказал Саша. Он глядел на таксиста с улыбкой, угадывая реакцию и наслаждаясь моментом: – Подкиньте, на сколько не жалко.

– Двадцать минут – триста рэ, хоть до Владика.

– А бесплатно? Автостопом?

– Бесплатно – пешком.

Таксист был таков.

Подъехало второе такси. Саша сделал знак рукой – нет, ты нам не нужен.

Недоумевая, таксист уехал.

Затормозил черный Land Cruiser. Спортивного телосложения молодой человек, черноволосый, в черной майке в обтяжку, смотрел на них сквозь пластик черных очков.

– Подбросите? – спросил Саша. – Мы едем автостопом во Владик.

– Да ладно! Шутишь, что ли?

– Серьезно.

– Подброшу до МКАДа, а дальше мне вверх, в Мытищи.

Сели в Land Cruiser.

– Вы отчаянные, на всю голову стукнутые, таким почет и уважуха, – сказал парень. – Сколько ехать? Дней десять?

– Больше двух недель, – сказал Саша. – Девять тысяч километров.

– Через Уфу?

– Да.

– Мой старший брат в Уфе, я тоже оттуда. Он уважаемый там. Ну, понимаете? Серьезный. Если будете в тех краях и потребуется помощь, звоните мне. Запишите номер. Я Азат, брат – Тагир.