Чудо

– Если до сих пор не видишь, значит, у тебя не мой случай, но это даже хорошо. Это как будто вокруг каждого такое сияние, разноцветное. Папе с мамой я не доверяю, скажут, свихнулась со своим компьютером, а сестрёнке доверилась. Говорю, и вижу вокруг неё такое большое пушистое… одеяло! Тёмно‑бордовое, махровое, тяжёлое, вот‑вот накроет и задушит! А дальше само собой получилось: я его к себе мысленно потянула, чтобы сестрёнка не запуталась и… как будто глазами съела.

– А сестрёнка что?

– Говорит, сначала испугалась, а потом поняла, что это совсем не страшно. Это одеяло было её страхом, представляешь? А ещё я его на вкус почувствовала… как будто копчёная рыба.

Я залился смехом: взяла и съела страх, ещё и вкусно было!

– А другие эмоции? Какие они на вкус?

Лиля посмотрела в мои честные‑пречестные глаза (или просто увидела за спиной одеяло любопытства на половину Вселенной), и решила поделиться:

– Любопытство пробовала. Сестрёнка просила. Странный вкус, как у жвачки: сначала яркий, но быстро стихает. Так и не поняла, на что похоже. А потом радость попробовала… но больше не буду.

– Что, настолько невкусно?! – мне бы испугаться за компанию, но не выходило: мой личный страх съели. Зато с оптимизма и любопытства словно все засовы сорвали.

– Не, не в этом дело. Просто сестрёнка после этого в хандру скатилась, я чуть с ума не сошла!

– Я уверен, она пришла в себя, такие истории плохо не заканчиваются!

– Да, так и было. Поспала, утром всё снова стало хорошо! Но я себе обещала никогда не трогать хорошие эмоции! А тут… от подруги еду, смотрю, над тобой такое же бордовое страшное одеяло. И думаю: а какой смысл бояться себя? Вдруг я тоже могу кому‑нибудь помочь?

– Стоп, так это полчаса назад было?

– Да. Я решила договориться с судьбой: если мы ещё пересечёмся – то помогу. И тебе, и всем остальным, кому помощь понадобится! А если нет – значит, запрусь дома со своим страшным даром, и никому больше на глаза не покажусь.

Я довольно кивнул:

– Вот видишь, а мы столкнулись! И Судьба снова всё разрулила, потому что я точно знаю, как помочь тебе справиться с твоим даром!

– Правда?! – на меня посмотрели, как на охотника за привидениями, но у меня уже зародился самый лучший план для Лили! Так что я набирал нужный номер, не боясь, что что‑то может «не получиться».

– Не боись, Московская Коллегия Художников помогает не только Художникам! Боброго дня, Евгения! У меня архисрочный вопрос!

– Лу, давай потом, я не в настроении. – судя по голосу начальницы, она не лукавила.

– Именно поэтому архисрочный! Можем помочь одной юной и очень талантливой девушке, которая умеет поедать эмоции, а то и новые создавать?!

Ну да, приврал, потому что не знал наверняка, умеет ли.

– Она не целительница? – сквозь одеяло грусти промелькнул платочек любопытства.

– Пока только разбираемся, сама знаешь, всё только начинается! Говори, куда ехать к тебе! Как минимум хандру разгонять будем!

– Папе плохо, я в госпитале. Адрес сейчас напишу…

– Держись, я уверен, твой папа обязательно поправится! – на этом я повернулся к новой подруге: – Лиль, ты же не против проехаться сейчас до… куда там… другого конца Москвы? Навигатор говорит, всего сорок минут!

Вампирша подумала, взвесила все «за» и «против», и кивнула. Знаете что? Безгранично уважаю людей, которые смело бросаются навстречу неизвестности, говоря себе: «всё будет хорошо», потому что это «хорошо» услышит их намерения, и обязательно с ними случится!

 

В метро Лиля держалась робко, но не нужно быть одарённым, чтобы прочувствовать то тяжёлое настроение. Моё воображение рисовало над каждым огромные полотна самых угрюмых расцветок, с которыми я пусть воображаемо, но боролся: рвал их, сжигал, и разносил на атомы! Моя подруга делала то же, но по‑настоящему, потому что лица пассажиров внезапно светлели, а кто‑то даже улыбался от неожиданности. Это всё произвело такую шикарную цепную реакцию, что мы тихо ликовали! Новые пассажиры заходили, и удивлялись, а «вылеченные» молча поддерживали их. Какой‑то подросток сам уступил место женщине с сумками, а концентрация хмурости в вагоне таяла, как лёд в духовке; гроб на колёсиках превратился в паровозик из Ромашково!

– Знаешь, а мы только что спасли мир. – шепнул я Лиле, и пояснил: – смотри, люди заходят и светлеют, а представь, что дальше будет?! Выйдут на своих остановках, придут на работу, в магазины, или куда они ещё едут, все на них посмотрят, и такие: «может, мы зря волнуемся? Спасибо тебе за смелость, чтобы мы без тебя делали!»

 

Уже через полчаса мы приедем к Евгении: как минимум для того, чтобы дать ей передышку от тяжёлых мыслей, и обговорить, может ли Коллегия помочь не только творческим талантам, но и волшебным. Что касается Цепина, то я верил: он обязательно выживет, и порадуется наступившим чудесным временам!

 

Глава 4. Обман.

 

 

  Стас

 

Дети очень легко срываются на разные споры, а Лу часто ведёт себя на все десять! Кажется, кто‑то хотел «взрослой жизни», и не взрослеть при этом… С другой стороны, у моего оригинального брата есть хороший способ успокоиться – прогулка, а размышления о монастырях напомнили, что в двадцати минутах ходьбы, в парке, стоит старая часовня.

Как я предполагал, люди не понимали, что происходит, но разумно ждали разных колдовских каверз. Та самая часовня была переполнена: многие вспомнили, куда надо ходить за помощью в подобных случаях. Но Лу среди них не было.

Вернувшись, и дожевав макароны, я мысленно поблагодарил брата за заботу даже в таком хмуром настроении. Чтобы заглушить чувство неприятной пустоты и тишины, наступившей после ссоры, я решил просмотреть новости. Надо отдать должное нашим СМИ, всё обошлось без конспирологии. Да, что‑то произошло. Нет, мы не знаем, что и почему. Да, будьте бдительны, и не выходите на улицу без нужды. Нет, пока пострадавших нет, и вообще, давайте перейдём к чему‑то более интересному, например открытию новой станции метро в Омске… Гляжу, и понимаю, что мы оба перегнули палку. Никто не бегает, и не «дарит чудеса» прохожим направо и налево, но и катаклизмы устраивать не собирается, так что живём!