Чувства на салфетке

В его мыслях было жарко. И, из всего что было вокруг него в данный момент времени, в представлениях участвовала только Каролина. Хотя… Тот дуб весьма неплох. Можно было бы приставить её к нему, задрать юбку и без прилюдий вторгнуться в горячую дырочку. Да, идея огонь. Но за эту идею можно лишиться свободы. Лет на восемь.

– Как вы оказались в лесу. – Вновь вырывала из горячих фантазий Кара.

От этого смущающего разговора девушка даже забыла про свою сигарету, что успела стлеть наполовину, пока она силилась выбить из учителя признания. Поэтому Кара стряхнула большую горстку пепла на землю и притянула мундштук к губам. Красиво, сучёныш? То ли ещё будет. Представляю какое впечатление на тебя произведёт курение этой язвы, когда она будет упиваться дымом голая в твоей постели. А в том, что это будет, сомнений уже не оставалось.

– Я не воспитанник пансиона. Мне, в отличии от тебя, можно здесь прогуливаться. – Не переставал язвить преподаватель, не желая уступать строптивой девчушке.

– И всё же, вы думаете я поверю в то, что вы шли за мной в лес, чтобы просто поведать о недовольстве директора? – Юная леди крепко затянулась и выдохнула таким образом, что весь дым полетел в сторону Чарльза. Юноша скривил недовольную гримасу, но делать замечаний школьнице не стал. Уж больно ему хотелось втереться в её доверие.

Чак смотрел на Каролину глазами, полными страсти и невинной влюблённости. Историк тонул в чертах этой юной и колкой девочки. Она будто сошла с картины искусного живописца эпохи возрождения и застряла в настоящем времени. Таких, как Каролина, Чак не встречал никогда. А может даже и не встретит вовсе. На земле подобные существа не водятся.

Но от чего ему дано отыскать её среди тысяч непохожих? Почему именно ему выпала такая честь? Рано вскрываться. Слишком рано.

– Нет. – Возразил темноволосый и устремил нечитаемый взгляд в сторону собеседницы. – Как я сказал ранее, я просто прогуливался во время обеденного перерыва. – Прикусил нижнюю губу, завидев, как Каролина эротично забрала рукой волосы, и метнул в её сторону искры запретного возбуждения. Сапфир и нефрит готовы к схватке? Или ещё рано?

Член в штанах правоведа оживился, напоминая хозяину, что женщины у него не было с середины сентября. Что для Флэтчера, привыкшего к бурной сексуальной жизни, было невыносимо долго.

– Годы берут своё? Свежего воздуха не хватает? – Девочка позволяла себе много лишнего. Но это ни капли не смущало молодого учителя. Дерзкие острячки были его слабостью. А пышногрудые, тем паче.

– Увы и ах! – Мужчина тихонько посмеялся и резко схватил собеседницу за запястье. Небо омрачилось. Грозовые тучи настигли голубую гладь и окрасили сапфир чуть ли до обсидианового оттенка. – Ты ведь тоже это чувствуешь, не так ли, Каролина?

Детородный орган окаменел пуще прежнего, болезненно упершись в ширинку брюк, умоляя своего обладателя выпустить его на волю и согреться в глубинах горячего тела этой нагловатой, но умопомрачительной студентки.

Чак готов был завыть в голос, лишь бы снять это напряжение тотчас же. Но контролировать низменные потребности мужчина умел ничуть не хуже, чем дарить истинное наслаждение красивым статным девушкам.

– Что чувствую? – Джефферсон пыталась сделать вид, словно не понимает, о чём говорит её милый спутник, и выдернула руку из его ладони.

Намерения брюнета постепенно открывались и это не могло не приводить в ужас. Но отдаваться ему Кара не собиралась, хоть и в глубине души мечтала познать вкус губ своего молодого обаятельного лектора.

– Не строй из себя дурочку, будь так добра. – Сверкнув гневным топазовым взглядом, процедил мистер Флэтчер. Как же, не чувствует.

В ярости тот оскалил зубы, приблизившись к растерянному лицу воспитанницы. Возбуждение и желание одерживали победу над самоконтролем. А нефрит и топаз бросали друг другу вызов, каждый грезя о победе.

– Давай, говори! – Скомандовал Флэтчер, на что брюнетка ответила диким хохотом. Это походило на детскую игру, хоть и не было никакой игрой. Неужели настал час разоблачения?

– Вы забавный, мистер Флэтчер. – Изумрудные глаза ученицы блеснули малахитовым ядом, встретившись с агрессией находящегося рядом мужчины.

– Думаешь, я с тобой шучу? – А вот в сапфирах уже была настоящая гроза: голубое небо сверкало, бурлило, наливалось дождём и вновь освещалось раскатами дьявольских молний. У вас есть зонт, мисс Джефферсон?

– Не знаю, шутите ли, но мне смешно.

– Несносная девчонка. – Буркнул себе под нос историк и с ужасом глянул себе под ноги, осознав, что озвучил собственные мысли вслух. Опять.

– Что? – Изумилась Кароль, когда услышала это неуместное негодование.

– Ничего. – Отбился историк и всё‑таки подкурил сигарету тоже. Нужна разрядка. Ещё и эта острячка дымит как паровоз. Отшлёпать бы за пагубные привычки. По голой заднице.

– Несносная? Хотите оставить меня на наказание, мистер Флэтчер? – Подначивала, сама не зная зачем, Каролина.

– Ты играешь с огнём, малышка. – Рыкнул Чарльз и выпустил клубочки дыма через нос.

Больше всего он хочет оставить её на наказание. И наказать. По самые гланды.

– Я уже горела, мистер Флэтчер. – Двусмысленно произнесла зеленоглазка, когда, неожиданно для самой себя, вспомнила жуткую картину смерти старшего брата.

Он горел. В прямом смысле этого слова. Пылал в машине отца заживо, переломанный, облитый собственной кровью, пока она стояла на обочине и захлёбывалась слезами, понимая, что не может ничем помочь любимому Кёртису. В тот день её сердце сгорело тоже. И не сгорит вновь, даже если она окажется в пламени Преисподней. Так больно, как тогда, ей уже не будет. Во всяком случае, так сейчас казалось.

– Не боитесь обжечься? – Сократив расстояние между своей грудью и торсом учителя, бросила Кароль и встала на носочки, чтобы не казаться перед ним такой крошечной и уязвимой.

Со стороны выглядело всё так, словно она хочет его поцеловать. Но Кароль хотела показать, что выше всего этого. Выше его.

– Искре никогда не стать пламенем. – С напускной жалостью изрёк историк и заправил студентке выбившуюся прядку за ушко.

Невинное прикосновение взбудоражило горячую кровь. Холодок сомнения и страха прошёлся по позвоночнику и лопаткам, взывая не вестись на эту ласку.

– А может я феникс? – Усмехнулась девочка и сама поправила волосы, чтобы учителю не вздумалось вновь касаться её. Дурно уже было от таких опаляющих прикосновений.

– Тогда я Альбус Дамблдор. – В ответ рассмеялся Флэтчер.

– Молоды вы для профессора Дамблдора. – Покачала головой студентка и тоже слегка хихикнула.

– Ну да, тут я погорячился. Мужчины меня не прельщают.

– Не ломайте мою психику, мистер Флэтчер. – Уже смеясь во весь голос, взмолилась зеленоглазка и резко помрачнела, когда вновь ощутила на себе этот звериный взгляд. Да не смотри ты так, окаянный. Трясёт уже.

– Все претензии к маме Ро. – Свалил вину на автора «Гарри Поттера» правовед и вновь опустил взор на вишневые губы, покрытые тонкой корочкой израненной кожи.

Обветрила губки, бедняжка. Так и хочется увлажнить их, чтобы не саднили. Подуть, приласкать, опробовать на вкус.