Чувства на салфетке

– Мы можем обмануть всех! – Торжественно заявил парень и нагло уставился в глубину зелёных глаз крошки Джефферсон.

Счёт сравнялся. Но нефрит жаждал победы. И не собирался сдаваться.

– Встречаться тайно. Каждый день. Здесь. Да где угодно. – В мужском голосе было столько радости, словно у ребёнка, спешившего за новой игрушкой.

Но Кара умела разбивать чужие мечты.

– Я не собираюсь участвовать в твоём глупом спектакле, Бломфилд. – Решительно возразила она. – И не собираюсь ни с кем делить мужчину. Я себя не на помойке нашла. – Высоко вздёрнув нос, добавила Кара, выпустив два клубочка дыма через ноздри. – Тебе стыдно признаться, что ты полюбил такую убогую, как я? – Брюнетка криво улыбнулась, с иронией взглянув в очи оппонента.

– Мне? Стыдно? – Начал наигранно возмущаться молодой человек. – С чего ты вообще взяла это? – Глаза забегали из стороны в сторону, будто бы он пытался в чём‑то обмануть одноклассницу и боялся, что его разоблачат.

– Тогда в чём проблема? Почему мы должны скрываться ото всех, если любим друг друга, как ты утверждаешь? – Кароль была настроена серьёзно.

Она добьётся своего. Выбьет правду из него хоть кулаками. Он признается во всём, чего бы ей это не стоило.

– Лесли убьёт тебя. – Бломфилд не придумал ничего лучше, чем свалить вину на свою агрессивную пассию.

Но, отчасти, это было правдой. Ведь она не простила бы измены парню, да и знатно подпортила Каролине жизнь, если бы узнала, что та теперь с её Дериком. Но Кара так просто не сдавалась. У неё был заготовлен ответ на каждое возражение со стороны блондина.

– Ты хочешь сказать, что вы с этой безмозглой навсегда вместе только потому, что она может убить любую, кто захочет занять её место рядом с тобой? – И правда, это был слишком смешной повод, чтобы не расставаться с Даррелл и обходить стороной свою настоящую любовь.

Но Дерс находил эту причину очень даже весомой и продолжал стоять на своём.

– Ты не понимаешь, Кароль! – Пылко завозмущался юноша, не переставая крепко держать собеседницу за запястье. – Мои отец и мать хорошие друзья семьи Дарреллов. Они дружат сколько я себя помню. А папа, вроде как, даже учился в нашем пансионе вместе с отцом Лес. Предки давно чуть ли не обвенчали нас. У них общий бизнес, какие‑то совместные проекты. Грубо говоря, наши семьи партнёры ни первый год. Они меня проклянут, если я брошу Лесли. Лишат всего и изгонят из империи. А я не хочу оставаться с голой жопой из‑за того, что влюбился в тебя. Слишком много поставлено на кон. – Слова красавчика били не в бровь, а в глаз. А у Кароль не было сил защищаться.

Джефферсон потупила взор. В ансамбле с солёными слезами, вот‑вот готовыми вырваться наружу, дабы обличить столь ранимую и тонкую конституцию души, к горлу подступил тот самый предательский ком.

Вот как, Бломфилд. Деньги для тебя оказались дороже чувств. Да, так зачастую бывает в нашем алчном мире. Но Каролина не хотела верить в то, что это может случиться именно с ней. Что это именно её могут променять на бумагу с водяными знаками без зазрения совести.

Как же всё‑таки жутко быть богатым. Горячий, молодой и привлекательный парень готов прожить вечность с той, которую даже на мгновение не любит, только потому что от этого его карманы будут набиты грязными бумажками, которые можно обменять на материальную роскошь. Эта аристократская расчётливость была чужда Джефферсон. Куда уж ей до мира красивых и богатых. Но как бы по‑скотски юная леди себя не ощущала от вышесказанных слов, всё равно смогла подавить ярое желание заплакать и подняла глаза на своего Иуду.

Он был так красив, так сладостен и так возбуждён. Непозволительно прекрасный сукин сын. Кара мечтала об очередном соединении с его телом и заранее проклинала себя за подобные мечты. Но всё что девочка могла, ведомая гордостью и воспитанием – возненавидеть его за очередное предательство и поставить точку. Жирную такую. Чтобы никто и не подумал написать продолжение. Но кто ж тогда знал, что это был лишь пролог.

Пухлые губы периодически подёргивались от нервозного состояния и невозможности высказать все что думается насчёт Бломфилда и этой унизительной ситуации, в которую он их загнал. Кара мечтала о том, чтобы подорваться с места и унести ноги куда‑нибудь подальше от этой скамейки, от этого парня и от этого пансиона. Но, по понятным причинам, лишь продолжала восседать на потёртой деревянной лавке, ожидая что одноклассник продолжит их беседу. Но Бломфилд молчал. Добавить было нечего.

– Какого хера ты меня тронул? Зачем? За что? – Изумрудные глаза почернели и наполнились ядовитым нефритовым смогом, напоминающим слёзы. Они это и были.

Лучше бы она так и осталась в зрительном зале, пока Дерик и его Лесли играли свою пьесу о любви. Лучше бы её никогда не приглашали на сцену. Актрисой она быть не хотела. Но вынуждена оказалась ею стать.

– Карамелька… – Пискнул блондин, понимая, что ему абсолютно нечего ей сказать или дать.

– Нет, объясни. – Но Кара не оставляла ему шанса на стыдливое молчание. – Почему я должна быть частью твоего спектакля? – Голос срывался до слезливых пиков, но Кароль держалась. Ты не получишь её слабости, уёбок.

– Ты не должна. Просто я… – Мямлил блондин и наглаживал корочки на алебастровых запястьях, будто силясь их заживить от ласковых прикосновений.

Но борозды этих порезов были глубоко в сердце. И там не заживут никогда.

– Что ты? – Кара вырвала руку и оттянула рукав блузки, скрывая от глаз товарища членовредительскую слабость.

Зря призналась ему о своём недуге. Начнёт ещё всем трепать, что она неуравновешенная девиантная дура.

– Люблю тебя… – И вновь схватка нефрита и янтаря.

И, казалось бы, янтарь почти победил, но нефрит выскочил в последний момент и набросил на его шею удавку. Два: один, мистер Бломфилд. Вас скоро размажут практически всухую.

– Ну охуеть теперь. – Выругалась мисс Джефферсон на очередное бесполезное признание. – И что мне делать с этой информацией?

– Ничего не делать. – Вымученно опустил блондин. – Попытаться меня понять, только и всего. – Он и сам уже начинал жалеть, что воспользовался доверчивостью и невинностью одноклассницы.

Но машины времени у мистера Бломфилда не было. Зато были чувства к объекту жалости.

– Я поняла. – Не с меньшей усталостью ответила Каролина.

Этот разговор уже утомил, честное слово. Ничего не изменится. Нефрит ведёт. Но ему стало плевать на победу. Он не заинтересован в поединке.

– Могу идти? – Бросила она бесцветным тоном, словно от ответа Дерика её решение могло измениться, и встала на ноги. Она уйдёт. Навсегда.

– Кароль, ну не надо быть такой. – Дерик схватил студентку за колени и потянул на себя, не переставая заглядывать в изумрудные топи блестящих глаз.

С ума сойти можно. Зелень всего мира. Словно малахит вставили в радужки.

– А какой я должна быть? Что ты мне предлагаешь, Бломфилд? Стать твоей любовницей, пока ты строишь свою финансовую империю? – С ломаной улыбкой вещала Каролина, жадно хватая воздух губами, чтобы всё‑таки не зареветь.