Чёрная метка. Любовный роман

Всю ночь я спала хуже некуда, то проваливаясь в какие‑то непонятные «чёрные дыры», то решая неожиданным просветлением особо насущные задачи. Я не сомневалась в том, что Комягин позвонит мне ночью. Ещё в давние, «рабовладельческие», наши времена он очень любил вот так поиздеваться надо мной. В подобные моменты неожиданного пробуждения человек обычно бывает беззащитным, из него можно вытянуть любую информацию, прежде чем он придёт в себя и начнёт хоть что‑либо соображать. Но тут издевательство оказалось куда действеннее: мои ожидания, муки оказались напрасными, звонка от Егора я так и не дождалась. Идеальный вариант. Изощрённая пытка, за которую и укорить‑то было невозможно. «Позвонить? Ночью? Зачем? Разве нельзя это вечером или утром сделать, если бы ты действительно мне понадобилась? Всё‑таки признайся, Анхен, цветочек, ты на редкость злопамятна. Мы ведь давно помирились. Зачем же снова подозревать меня в каких‑то египетских казнях?» – услышала бы я в ответ, если бы вздумала высказать Комягину всё, что о нём думаю.

Заснула я уже под утро, да так, что на телефон откликнулась, наверное, через полчаса беспрерывных звонков.

– Анюта, солнышко, что случилось? Звоню, звоню… никакого ответа. Не заболела случайно? – тщательно скрывая злость, поинтересовалась Немальцына. – Ты не забыла, что вчера должна была представить мне еженедельный отчет? Смотри‑ка, такая молодая – и уже склероз. Что же нам, старушкам‑то, делать? Как я понимаю, ты ещё из постельки не выныривала. Очень, очень надеюсь на твою оперативность. Жду. Срочно. Одна нога там, другая здесь.

Всё время этого монолога я пыталась вставить хоть слово. О том, к примеру, что застать вчера Немальцыну на месте было совершенно невозможно. Да и вообще, чья бы мычала: ни для кого не было секретом, что у Любови Аркадьевны объявился молодой любовник, ну просто херувимчик, ангел во плоти. Ясно, что профессионал, обыкновенный жиголо, которых в Москве в последнее время расплодилась тьма‑тьмущая, но тётку повело. Вся её житейская изощрённость, ум светской женщины, опыт бандерши с тридцатилетним стажем оказались бессильны перед невероятными ласками и обаянием этого молодого бесёнка. Но о таких подробностях, я, конечно, благоразумно промолчала, да и бесполезно было бы что‑то говорить.

Положив телефонную трубку, я немного поразмышляла о своей нелёгкой судьбине. Беда не приходит одна: неприятности мои, по всей вероятности, только начинались. Всё было проще некуда: пятно на репутации – балласт на судне. Какое решение должен принять капитан? «За борт!» И сюда, в Фонд Магдалины, как в высший свет, путь мне теперь был заказан. Так что, в принципе, можно было с лёгким сердцем спать дальше. До следующего звонка, на сей раз от Егора – вот уж кого проигнорировать я, наверное, до конца дней своих не смогу. Однако сон ушёл, да и настроение в целом не баловало, так что в конце концов я не спеша стала собираться. Жаль вообще‑то: работа в Фонде мне очень нравилась. Оставалось теперь гадать, от кого ещё я могу получить нож в спину? Иннуся с Фомичом исключались, но и помочь в моей ситуации они мне мало чем могли. А вот Егор – он такой момент не упустит.

 

 

II – Развалившаяся коалиция

 

Глава 1

 

Я не просто опоздала – я подвела своих лучших друзей. Конечно, можно было сделать скидку на мою беременность, но в таких серьёзных делах скидок не полагается. Иннуся посмотрела в мою сторону и, покачав головой, отвернулась. Весь вечер вчера она вдалбливала в мою маленькую бестолковую головку ОВИ (очень важную информацию), и что же? У меня не хватило ума сообразить, что позвонить мне может необязательно сам Комягин? Действительно, дура! Голова то ли садовая, то ли мякиной набитая. Впрочем, Любовь Аркадьевна не дала мне времени на самобичевание. По её внешнему виду нетрудно было определить, что и ей самой сейчас совсем не сладко.

– Извините, что собрала вас здесь, в своём кабинете, – начала со вздохом она, – но другого варианта я не нашла. Разговор очень важный, а тут по крайней мере можно спокойно обсудить сложившуюся ситуацию. Не буду ходить вокруг да около, возьму сразу быка за рога: один весьма известный человек, которого мы длительное время считали своим врагом номер один, предложил нам мир – именно мир, а не перемирие. Что для этого требуется? Всего только сложить оружие. Здесь на столе перед каждым из вас лежит запечатанный конверт с компроматом. Собственно, ответ на те боевые действия, которые мы когда‑то по собственной инициативе, хоть и под давлением обстоятельств, развязали. Заметьте, человек в данном случае не нападал, а защищался. Не учли мы и его возможности, которые, естественно, никак нельзя сравнить с нашими. Картина по каждому из сидящих здесь настолько яркая, полная, что я лично нахожусь от неё до сих пор не просто под глубоким впечатлением, но даже в некой прострации. Поскольку мы в своё время решили сливать наши сведения в один котёл, в ответ получаем сейчас подобный же вариант. То есть теперь мы имеем прекрасную возможность узнать друг о друге много такого, о чём раньше даже не подозревали. Предложение простое: мы отдаём то, что имеем, и навсегда забываем информацию, которую так долго и тщательно просеивали. В ответ человек стирает в своей памяти весь негатив, который у него на нас имеется. Какие у кого будут на сей счет соображения?

Фомич тотчас поднял руку.

– Какие есть гарантии, что у человека не осталось копий? С какой стати мы вдруг должны пойти сейчас не на разоружение даже, а на полную капитуляцию? Неужели вы не понимаете? То, что нам в данном случае предлагают, чистейшей воды блеф? «Человеку», как вы его изволили обозначить, (да я и сам пока против конкретных имён), нужно, чтобы мы открыли карты. Неплохо, конечно, но вы забыли, что самый эффективный сдерживающий фактор в подобных делах – как раз неизвестность. Поверить на слово существу, для которого нет ничего святого, – это, по‑вашему, хороший ход? Отдать себя в полную власть маньяку, который за копейку женщину, ребёнка прирежет, да ещё сотрудничать с ним, то есть перейти на положение его информаторов, рабов, что он нам на примере Анюты наглядно уже продемонстрировал? Нет уж, увольте! Моё предложение – оставить всё как есть, точнее как было. Но, конечно, моё мнение не указ, пусть каждый сам выскажется.

Ответом Олегу было гробовое молчание. Наконец Немальцына сочла, что пора продолжить начатую дискуссию.

– Я полагаю, самое время проголосовать.

Я первой кинула на стол свою флешку. За мной последовала Иннуся, взглянув на меня с улыбкой: проснулась, мол, слава богу. Ну и Немальцына, конечно. Фомич посидел некоторое время огорошенный и хотел было вновь высказаться, но я предупредила его: собрала три запечатанных конверта, которые преподнесла нам Немальцына, положила их в пепельницу и подожгла, позаимствовав лежавшую перед Чугуном зажигалку. Мы все, будто заворожённые, смотрели, как сгорала бумага, а затем обугливалась пластмасса.

– Олег Фомич, – продолжила наше импровизированное собрание Немальцына, – мы уважаем ваше мнение и не собираемся просить изменить его. Конверт во всех случаях остаётся в полной вашей собственности, но на размышления вам отводятся только сутки. Предлагаю приступить ко второму вопросу. Надеюсь, никто не возражает?