Этот большой мир. Книга первая. День космонавтики

– Бабуль? Это я. Да, всё нормально, только из школы. Что, Дворец? Нет, не пойду, устал, шумно у нас очень было – праздник ведь, а вместо третьего урока ещё и кино показывали. Да, и тебя тоже поздравляю, и деду передай поздравления… Только к вечеру вернётся? Ну да, конечно, у них там тоже торжества… Нет, не голодный, от вчерашнего обеда осталось. Что на ужин? Схожу в магазин, куплю пачку пельменей. Да‑да, завтра прямо с утра к вам, не волнуйся… Ладно, пока, а то мне тут ещё кое‑что сделать надо.

Так, полдела сделано, сегодня визита бабушки не будет. Это, с одной стороны, неплохо, не придётся объясняться по поводу собаки. А с другой – насчёт обеда я наврал, сковородка пуста, и мне в самом деле придётся идти в магазин. Я встал, швырнул куртку на стол (хорошо, мать не видит, она бы мне задала!) и протопал в родительскую комнату. Деньги мать оставила, как обычно, в сахарнице… так, трёх рублей должно хватить – пресловутые пельмени, ливерная «собачья радость» для Бритьки, ну и к чаю чего‑нибудь, на вечер. Надо же как‑то отметить первый день попаданства!

Чёрт, время‑то как стремительно летит! Вчера, помнится, только и делал что предавался рефлексии, а сегодня – некогда присесть и подумать. И ведь есть о чём: того немногого, что я успел выяснить с утра, с лихвой хватило, чтобы понять: прошлое, в котором я оказался, какое‑то… не такое. Причём отнюдь не в бытовых, памятных с детства мелочах, с ними‑то как раз всё в порядке. Нет, тут расхождения основательные, системные, а вот сформулировать, в чём они заключаются, не выходит. Космос? Да, конечно. Шильдик «ЗиС» вместо полагающегося «ЗиЛа»? И это – да, тем более, что на обратном пути я заметил минимум три знакомых грузовика с теми же самыми «аксессуарами». Но много ли увидишь во дворах, а на улицы, даже не самые оживлённые, вроде нашей Крупской, я сегодня не выбирался. Ну ничего, до угла Ленинского проспекта всего полквартала, и там‑то наверняка многое прояснится…

Что ещё – радио, телевизор? Я щёлкнул выключателем, экран «Темпа» (массивный лакированный ящик на тонких ножках) засветился. Чёрно‑белый, конечно… Ладно, сойдёт и так. А вот с выбором каналов тут неважно: на первой кнопке (никакой кнопки, разумеется, нет и в помине, а есть большой верньер из серой пластмассы, проворачивать который приходится с немалым усилием) какая‑то классическая музыка. Вторая и четвёртая демонстрируют увлекательнейшее зрелище в виде настроечной таблицы, а на третьей – солидного вида товарищ рассуждает о вопросах научного коммунизма. Я совсем было собрался плюнуть и поискать газету с телепрограммой на неделю (она должна быть где‑то здесь, вся исчёрканная карандашом на предмет того, что стоит посмотреть) – как вдруг что‑то резануло мой слух. Я сделал погромче, подождал – и вот оно, снова!

– …в своей статье в «Правде» от десятого апреля сего года, – говорил ведущий, – член ЦК КПСС товарищ Шепилов коснулся вопросов дальнейшего развития марксистско‑ленинской философии, как науки, определяющей…

Я повалился в кресло, будто оглушённый ударом по голове… если не пресловутым пыльным мешком, то уж точно диванным валиком, с хорошего такого замаха. Как – Шепилов? Какой, нахрен, Шепилов? Тот самый, который «и примкнувший к ним»? Так его же с пятьдесят седьмого, после разгрома «антипартийной группы», законопатили то ли в Туркмению, то ли в Киргизию, заведовать республиканским архивом, и больше о нём никто ничего не слышал! А тут – гляди ты, целый член ЦК, и, судя по тематике статьи, которую бодро обсуждает на экране марксистско‑ленинский товарищ, занимается там как раз идеологией, заняв место… Суслова? Я кинулся в прихожую, где рядом с вешалкой, на тумбочке, мать складывала старые газеты. Да, есть! Стопка, правда, жидковата, ну так мы тут недавно, да и газет много уходит в процессе обживания новой квартиры – то застели, это подотри, то заверни и выбрось… Я разворошил всю пачку, безжалостно отшвыривая ненужные номера прочь, пока не наткнулся на то, что искал.

Вот оно – ряд фотографий членов ЦК! Вверху, крупнее других – ясное дело, Леонид Ильич. Косыгин тоже присутствует и, судя по подписи, занимает ту же должность предсовмина, Подгорный – председатель Президиума Верховного Совета… Чёрт его знает, в чём разница между этими двумя должностями, но фамилию эту я вроде помню. Громыко – глава МИДа, тут без сюрпризов, как и с Андроповым – он и здесь, надо полагать, не просто член Президиума, но и председатель КГБ СССР… Ага, вот!

Шепилов, Дмитрий Трофимович, член Президиума ЦК… А Суслова нет. Вообще. Выходит, Шепилов занимает его место ведущего идеолога страны? Но ведь тогда…

А что там пишут о дорогом Леониде Ильиче? Генеральный секретарь ЦК КПСС с… как так – с семьдесят первого года? Хрущёва ведь сместили ещё в шестьдесят четвёртом, и с тех пор именно Брежнев занимал этот пост. Так, а кто был его предшественником в кресле Генсека?

Увы, в газете об этом ничего не было – причём ни в одной из тех, которые я просматривал в течение следующих минут сорока. Н‑да, задачка… В библиотеку, что ли, сходить? Районная здесь, неподалёку – я, помнится, был в неё записан, и уж подшивки газет шестилетней давности там точно должны найтись. Или… не должны? В нашей истории уже были прецеденты, когда газеты и журналы с упоминаниями чего‑то не соответствующего новой линии партии изымали из библиотек по всей стране, не считаясь с затратами.

А я‑то, наивный чукотский юноша, всерьёз рассчитывал, что конфликт с болваном Кулябьевым – самая неотложная из моих проблем…

 

V

 

В общем, ни в какую библиотеку я не пошёл. Торопливость хороша только при ловле блох – что такого случится, если я разберусь в ситуации на сутки позже? В какой‑то момент я стал ощущать нервную трясучку и осознал, что ещё немного, и допрыгаюсь до нервного срыва. А потому – сходил‑таки в магазин: пельмени «русские» в знакомой с детства красно‑белой килограммовой пачке по шестьдесят две копейки, ливерная колбаса (второй сорт, полтинник за кило), пачка «Геркулеса» – его предполагалось запарить сразу по возвращении, чтобы и вечером зверя покормить, и с утра, и ещё на завтрашний ужин хватило бы. Столь резкая смена рациона меня несколько беспокоила, но тут уж ничего не поделать – ни «Чаппи» с «Педигри», ни элитную дорогущую «Эканубу», ни даже отечественную «Трапезу» здесь взять неоткуда.

Поход в магазин обогатил меня давно забытыми и даже в чём‑то умилительными впечатлениями: сначала пришлось отстоять недлинную очередь к прилавку, дождаться, когда необъятных габаритов продавщица взвесит и отложит всё, что нужно, потом ещё одну очередь, подлиннее, в кассу. Наконец, уже без очереди, получить покупки, обменяв их на выбитый лязгающим кассовым аппаратом чек, и запоздало порадоваться, что, уходя из дома, сунул в карман сумку‑авоську, потому как ни о каких пакетах для покупок тут не слыхали, а расскажи – не поверили бы, сочтя буржуазной пропагандой и враждебной вылазкой. Заодно в «Кулинарии» на втором этаже я прикупил полкило печенья «Масляное» в виде больших рассыпчатых ракушек и уже предвкушал, как заварю сейчас чайку покрепче (на кухне обнаружился) и предамся релаксации – как меня на подходе к родному двору окликнули.

– Лена? Титова, да? – Девочку, которая обратилась ко мне, я узнал сразу, а неуверенности подпустил… сам не знаю зачем. Может, от некоторого смущения – хотя смущаться мне, шестидесятилетнему мужику, пусть и в подростковом теле, вроде как и не пристало.

– Верно! – очаровательная улыбка стала мне вознаграждением, как и жизнерадостное тявканье полугодовалого эрделя, весело скакавшего вокруг хозяйки. – Ты ведь в этом доме живёшь?

– Ага, в нём самом! – подтвердил я.

– А я вон в том, следующем! – девочка махнула рукой. – А тут гуляю с Джерри!