Девушка с Рублёвки. История о любви в забавных обстоятельствах

Холодильник, допотопный ЗИЛ, зарычал мотором, то ли приветствуя, то ли отгоняя. Его белая дверь с массивной ручкой скрывала пустые недра с ледяной бородой, наросшей из морозильника, и килькой в томате, усохшей в консервной банке. Судя по степени усохлости, бынку вскрывали в незапамятные времена. Не исключено, что ещё при жизни папаши‑хозяина. М‑да, может быть, с этого и начать? С мытья холодильника? Только как воду набирать? Может быть, в ванной, в ведёрко? Ведёрко в ванной есть?

Ведёрка в ванной не было. Зато были два плоских тазика и горка грязной посуды: кастрюля, сковородка и несколько тарелок. Они стояли на реечной подставке, положенной поперёк ванны. И, судя по всему, стояли давно: пригоревшая картошка в сковородке покрылась чёрной пушистой плесенью, остатки кетчупа в тарелках присохли намертво.

– Знаешь что, Серёга, а вот это уже свинство, – возмутилась я вслух и пообещала себе, что за уборку квартиры слуплю с него дополнительно. А то, ишь, устроился. Развёл тут грязь и рад, что нашлась желающая в ней копаться!

Я открыла кран с горячей водой – о, смеситель исправный, хорошо! – и стала наблюдать, как съёживается, намокая, чёрная пушистость в сковородке.

М‑да, при другом раскладе ноги бы моей в этой помойке не было, ни на минутку бы не задержалась! А тут выбирать не приходится – либо остаюсь в этой, с позволения сказать, квартире, либо продолжаю делить быт с бригадой чувашей из Саранска. Либо возвращаюсь к маме в Челябинск. Хотя там Углов, и это тоже не вариант.

Интересно, чем же я так Бога прогневила, что он мне сплошь проверки на вшивость устраивает? Или это Углов там ярится, а у меня тут в Москве всё через пень‑колоду идёт? Стоило вспомнить Углова, как я будто увидела его чёрные от злости глаза и снова услышала слова, которые он в тот раз говорил. Говорил, будто камни в меня швырял: «Ты без меня никто. Ты ведь – полное ничтожество. Единственное, на что ты сгодишься в этой своей Москве, так это мыть подъезды и убирать помойки. С твоей внешностью и убогими способностями тебя даже в приличные проститутки не возьмут! Если только в шлюхи привокзальные». Я, конечно же, хвост задрала пистолетом, – мол, не обольщайся дорогой, иди в задницу, я не пропаду. А вот теперь, когда всё так странно закрутилось, нет, нет, да и вспомниться его рожа перекошенная. Будто накаркал, паразит.

Я прикрутила кран и оставила сковородку откисать. Чайку попить, что ли? Вроде бы, на подоконнике коробка стояла с чайными пакетиками, а на плите – чайник закопчённый… Чайник оказался не только в копоти, но и в жирном кухонном налёте. Пришлось отдраивать по‑быстрому мелкой солью, и лишь потом ставить на огонь. Зато найденный на подоконнике бокал оказался чистым. Правда, слегка щербатым, но это так, мелочи. Откинувшись к стене и покачиваясь на кривенькой табуретке, я ждала, пока закипит чайник и прокручивала в голове события последних недель.

Или месяцев? Это смотря откуда начинать отсчёт. Если месяцев, то с того момента, как я поняла, что Углов меня водит за нос. Дурит самым элементарным образом. Партнёр по бизнесу, ё‑клмн! Я и бизнес‑то этот начала с его подачи – мол, дело верное, заработаем с тобой по‑крупному. А заработать ой как хотелось! На квартиру новую, чтобы не тулиться в нашей двушке с мамой и Никиткой в смежных комнатах. На дачку приличную, чтобы Никитку на лето вывозить. Да и вообще, на жизнь.

Интересно, чем же он меня взял, Углов‑то? Наверное, уверенностью своей. Ну и к крепкому мужскому плечу хотелось притулиться, не без этого. Притулилась. Отдала ему всё, что скопились за четыре года. Причём львиная часть этой заначки образовалась от продажи папиного «москвичёнка», что я получила в наследство. А Углов на мои сбережения набрал товару – порошков всяких, мочалок для посуды, шампуней, пасты зубной. И начали мы в своём Челябинске сетевой маркетинг организовывать. Шустрых тёток собирать, товар этот им продавать и учить, как его дальше втюхивать.

Хотя про втюхивать, это я от обиды говорю. Если честно, хороший был товар. И шампунь классный – от него волосы неделю шёлковые, не то, что от этих хвалёных, из рекламы, – через день сальными прядями виснут. И зубная паста супер‑полезная, я ею на раз стоматит на языке вылечила. И порошок какой‑то особенный, безопасный, никаких аллергий, и расход – чайная ложка на стиральную машинку. Пачки порошка хватает на полгода. Правда, и стоило это великолепие неслабо, но всё качественное, без обмана. Так что мы с Угловым организовывали своих тёток, они разносили товар по знакомым, попутно агитировали их вступать в нашу сеть… Короче, где‑то через полгода у нас с Угловым была сформирована вполне приличная пирамида, и мы были на её вершине. Я собирала свои проценты, вела учёт баллам, распределяла бонусы по всем уровням. А Углов мотался в Москву за товаром.

Самое интересное, что таких уж больших‑огромных денег я тогда не видела. Да, были виртуальные бонусы, да причитались мне какие‑то суммы с тремя нулями. Но выдавал их мне Углов понемногу, уговаривая оставить деньги в обороте и дать им подрасти. Давала я так ещё месяца четыре. И деньгам подрасти, и Углову мне голову морочить. Как под гипнозом была, честное слово! А может быть, и была. Он как обнимет, как поцелует, как проведёт по спине ладонью – все цифры из головы врассыпную. И думать хочется только о том, что всё у нас хорошо и до абсолютного счастья – рукой подать. А потом мама мне сказала, что Углов кралю себе завёл. Что у Светланы Леонидовны, которая у них в библиотеке в зале абонементов работает, мама живёт в Металлургическом районе. И что в мамином подъезде недавно квартиру купили однокомнатную. И живёт в ней девица одна смазливенькая. И что она, Светлана Леонидовна, недавно ездила к матери, и видела, как Углов с этой девицей под ручку в квартиру заходил. «Ты представляешь, она мне так и сказала: „Похоже, погуливает ваш зять, Ольга Николаевна“. Вот ведь стыд какой!»

На самом деле Углов не был мне мужем, по крайней мере, официально. И маме зятем не был. Я даже толком к нему и не переехала, так, неделю у него ночую, неделю дома живу. Но маме так хотелось видеть меня с устроенной личной жизнью, что она носила в библиотеку фотографии и хвасталась внуком и зятем. Фотографии были не совсем семейные, – мы как‑то втроём выезжали за город, я, Углов и Никитка, делали шашлыки, фотографировали друг друга. Но мама всё равно хвалилась. Вот глазастая Светлана Леонидовна физиономию Угловскую и запомнила.

Я тогда маму успокоила, мол, может, обозналась твоя Светлана. Или, может, по делу Углов заходил. А сама адресок запомнила и по нашей базе сетевиков проверила. У меня, кстати, с адресами там всё чётко было: новички товары по почте получали, в офис могли только высокоуровневые бригадиры зайти. И выяснила, что адрес в базе есть. Что проживает по этому адресу Севастьянова Елена Ивановна двадцати лет от роду. Что пришла она к нам в структуру три месяца назад. А адрес сменила с месяц всего. Потом посмотрела я место этой Севастьяновой в пирамиде – и обомлела. Углов её на один уровень со мной поставил, и часть моей сети на неё перекинул. То есть получилось, что почти треть моих агентов, которых я полгода собирала, обучала, натаскивала, уже месяц кормят Елену Севастьянову!

А потом я полезла смотреть активы. Право подписи банковских документов хоть и у Углова было, а я к бухгалтерии отношение и не имела, но пароль для банк‑клиент знала и в проводках соображаю. Влезла, посмотрела обороты за последние два месяца, и совсем кисло мне стало. Вот они, полтора миллиона, ушли перечислением в ООО «Город». А вот и квартирка, стоит на балансе как основное средство. Типа, офис мы прикупили. Вот ведь гад, а? Я, значит, терпи, денежки из оборота не вынимай, пусть растут, а он своим… прелестницам квартиры покупает!