Дирижер. Тайны Изнанки

Я страшно волновался и не знал, что делать. Я не хотел, чтобы человек погиб по моей вине, причем в первый же час знакомства со мной! Если бы я ударил в противника заклинанием, Милиану не пришлось бы отвлекать всё его внимание на себя. Тогда бы он не был ранен.

– С боевым крещением, во всех смыслах… – Улло вдруг улыбнулся. Его лоб пересекала большая поверхностная ссадина, несильно кровоточившая; из разбитой щеки стекала тоненькая струйка крови. Ладони покрыты многочисленными ранками.

– Спасибо… Вы как? – Я не знал, как помочь, и только хлопал глазами, давясь словами от испуга. Улло посмотрел на свою руку, в которой лежала палочка.

– Ну… Хорошо что не сломана, – вздохнул он.

– Я безмерно благодарен, что вы спасли меня! Как мне помочь?

– Ничего. Сейчас мне будет чуть лучше, – Милиан, кашлянув, сам перевернулся на спину.

Я поднял голову. Стекла в окнах – странно – не выбиты вместе с рамами, но по ним идут огромные «паутины» трещин. Одна колонна разбита. Пол напоминал неумело вспаханное поле, только вместо земляных комьев повсюду – раздробленные плиты и дерево.

– Он бежал… Зачем только обнаружил себя… Чертовски опасный… Откуда столько силы… – бормотал Улло себе под нос. Он качнул головой, сгреб в ладонь осколки очков и навел на них свою палочку. Через пару мгновений линзы и оправа, казавшиеся неподлежащими восстановлению никакими мастерами, срослись. Милиан нацепил очки на нос и, посмотрев на меня, протянул руку. Я резко встал с колен и поднял его на ноги.

– Дела обстоят хуже, чем я думал, – прошептал Улло, взглянув на меня.

Мои ноги набиты ватой. Голова кружится. Руки дрожат. Сердце то ухает в горле, то резко убегает в пятки. Я был, кажется, в предобморочном состоянии, но не мог себе позволить рухнуть в беспамятство прямо сейчас.

– Кто это был? – спросил я не своим голосом.

– Наш главный враг на данный момент. Объясню позже. А пока давайте освободим Совет и новоприбывших. – Милиан поднял палочку вверх.

Да. Конечно. Я, честно, забыл про пленных.

Я встал рядом и дрожащей рукой направил палочку в обвитых плющом людей. Милиан уже действовал: ленточные хваты ослабевали и под действием чар Улло опускали пленников на пол. А что я могу сделать? Я даже дверную ручку повернуть не смог! Но ведь жахнул волшебным пламенем во врага, хоть так внезапно для себя…

Вот тебе и ба‑бах.

Страшась, что волшебный инструмент не выполнит мое желание об освобождении и сожжет всех несчастных, выпустив струю огня, я вздохнул и медленно опустил едва поднятую руку, глядя, как мужчины и женщины, опутанные темными лианами, ступают на пол, оглядывая друг друга и меня с Милианом.

Когда последний пленник был спущен с потолка, Улло что‑то быстро пробормотал и махнул своей палочкой. Раздался негромкий хлопок. Ослабевшие путы упали на пол с треском сухих веток и превратились в порошок.

– Милиан, благодарю вас. Вы оказались так вовремя, – произнесла невысокая женщина в серебристом камзоле с какой‑то нашивкой на предплечье. Я обратил внимание, что еще у четверых людей – троих мужчин и еще одной дамы – были такие же блестящие нашивки, правда, одеты они в другие костюмы, которые изрядно помялись в ходе борьбы с путами.

– Почему вы оказались в плену? Почему его появление стало для вас неожиданностью? – взволнованно и раздраженно спросил Улло, оглядывая людей с нашивками на костюмах. Он произнес это так требовательно, что мне показалось, будто он главнее присутствующих здесь, хотя, как позже выяснилось, это не так.

С каждой новой секундой накатывал леденящий душу ужас от постепенного осознания того, что случилось и могло случиться пару минут назад. Страх, паника нарастали с геометрической прогрессией. Казалось, сейчас меня вывернет. Желудок сжимался в непрекращающихся спазмах. Ладони вспотели и горели. Голову окутывал жар. Ноги словно обдало холодом. Я выжат как лимон. Даже как шкурка лимона. С чувством душевного бессилия и страшной усталости, засевшей во всем теле, я уставился перед собой в одну точку. Похоже, паническая атака или около того. Волшебная палочка в сведенной внезапной судорогой ладони закачалась перед глазами.

– Что это сейчас было? Что за маг? ЧТО? – вскричал я.

Все на меня обернулись. Ну и пусть. Пусть эти люди, называющие себя чародеями, видят, что благодаря им меньше чем за полчаса я превратился в неуравновешенного! А мне ведь завтра оркестровку вести! Хотя какая оркестровка после всего этого!

Я махнул палочкой. Из нее вылетел вихрь синего пламени и, ударившись и так в убитую вконец колонну, проделал в ней новую трещину. У меня не было сил изумляться вновь открывшимися во мне магическим способностям. Я приблизился к пострадавшей колонне, встал напротив и, траурно глядя на нее, мысленно хоронил свое мирное двадцатидевятилетнее московское существование, спокойно проведенное до сегодняшнего вечера без чародейства. Минуту спустя словно огромный скалистый валун с души сняли. Вот просто взяли, раз – подняли слегка за веревочку и сняли с крючочка, на котором он висел. Тут же тело будто лишилось веса и массы.

Я сдался обстоятельствам, к которым не был готов. Всего этого нет и быть не может. Не со мной. Не здесь. Никогда.

И в то же время я четко и ясно осознаю́, что всё происходящее – не сон.

Сквозь звон в голове я расслышал шаги. Кто‑то коснулся моего плеча. Наверное, Милиан. Я прав: посмотрев в сторону, встретил его сочувствующее, понимающее, виноватое лицо.

– Ничего. Вы ни в чем не виноваты. Всё хорошо, – произнес он.

Я промолчал. Неловко развернулся, не смея поднять голову и смотреть в глаза приличным людям, уважаемым волшебникам, которые стали свидетелями моей слабости.

Как оказалось, магами среди спасенных были не все.

Пятеро, с одинаковыми нашивками, которые я так и не успел четко разглядеть, были настоящими магами‑профессионалами. Еще трое, все женщины разных возрастов, также были волшебницами. Остальные – новоприбывшие, инициируемые, новые маги, как и я. Об этом объявили члены Совета Волшебников, чародеи с нашивками. Они выстроились в ряд перед нами и начали церемонию, которую решено было сократить в связи с чрезвычайными обстоятельствами – нападением врага. Во мне не проснулся интерес к инициируемым. Я просто стоял, просто слушал, просто устало хлопал глазами и смотрел в пол. Мне не хотелось ничего от этого волшебства. Я просто хотел домой.

Всё непродолжительное время инициации я держал сложенные руки перед собой и перебирал в них палочку, опустив голову так низко, словно стремился как страус спрятать ее. Было страшно, стыдно, неловко, отчаяние раздирало, страх давил изнутри, под ложечкой сосало – в общем, я испытывал жуткий спектр самых разнообразных и обычно не сочетаемых друг с другом эмоций одновременно.