Дневник Джессики

Волны были на уровне так пятидесятого этажа, в то время как мы были, как я говорил, в районе сотого. Они плескались о стены здания, которое почему‑то отчетливо стало мне напоминать маяк, врезались в его стены и неясно было, они ли так разливались в пене, то ли стены его превращались в бетонное крошево, а те волны, что были в центре недвижимы, напоминали рубленный изумруд от этого свечения, и только где‑то глубоко виднелся синеватый отлив, иссиня‑черный я бы сказал, чего‑ то более древнего, чем сама Вселенная. Наверное, так выглядело само зло, где‑то на самом дне, если у этого оно вообще могло быть.

Мия очень боялась глубины, просто панически. И что мы делаем? Стоим в стометровой башне посреди бушующего океана, который пытается переломить хребет и нам, и этой чертовой башне. Снова все было как во сне, я пытался ее уговорить спускаться с нами вниз, что это просто какая‑то чертовщина, что все будет нормально, но в нее как будто бес вселился, сон прекратился очень резко.

Она за секунду намотала себе на шею цепь, которая болталась у ближней стенки, и просто прыгнула вниз с уносящимся стремительно криком, который оборвался так же резко, как резко натянулась эта сраная цепь. Я только и успел‑то сделать два шага вперед, как она уже летела вниз. И вместе с этим лязгом цепи о край проема я отчетливо услышал хруст позвонков и звенящую тишину.

Вокруг было столько суеты, а я ничего не слышал, кроме ее последнего крика и эха. Не слышал, как Карл меня звал, как подбежала Джесс, как они меня оттаскивали, не слышал, как сам орал во всю глотку и стучал по бетонному полу кулаками. В какой‑то момент наступил сильный удар волны о северную стену, и стало очень громко, а затем очень темно. Не знаю, были ли мои глаза открыты, я только слышал медленным звоном разлетающиеся звуки падающих капель. Кап. Кап. Кап. И темнота.

Я проснулся от того, что машина остановилась, и мой телефон настойчиво напоминал о том, что ему не хватает заряда батареи. Глаза еще не открылись полностью, как я услышал три хлопка дверьми машины. Я вышел и долго не мог понять, что происходит. Какой‑то лес, какой‑то ящик, суета. Это типа… пикник. Почему‑то семья, с которой я уже лет 10 не общался, была тут, точнее я был с ними. Они так весело раскладывали еду, одеяла, о чем‑то спорили. Я ничего не мог понять. Я позвонил Карлу, попытался. Не нашел его номера. Послал этих… людей и поехал домой к Джесс, ее тоже там не оказалось. Точнее она там вовсе не жила, хотя я был уверен, что она именно там и жила. После чего я поехал к родителям Мии, которые с улыбкой на лице меня встретили и сразу же повергли в шок. Такой холодный, я бы сказал, даже не шок, а стекающий по спине сам страх. Я снова его почувствовал, потому что думал, что все, что было, это просто сон. Оказалось, я не знал, где сон. Все, что я видел, напоминало какой‑то сюр.

Солнышко светило ярко, люди улыбались широко, а о нас и знать никто не знал, будто нас смыло той волной, как и не было на свете. Что тут говорить, если и родители Мии не знали в принципе о ее существовании. Тогда как они встретили меня? Я сделал вывод, что все‑таки эта действительность и есть сон. В моей реальности люди не улыбаются солнышку и травке. Они ходят на работу, получают копейки и идут с работы, чему тут улыбаться? И это меня огорчило. Я надеялся, что то, что было – сон, все живы, здоровы. А оказалось, что я иду в собственном сне и мой воспаленный мозг, дабы не перекипеть совсем, выдумал эту псевдореальность.

Видимо, надолго его не хватило, потому что, идя по оживленной улице я понял, что ничего не слышу. Тишина. Вот проехал грузовой автомобиль, тишина. Девочка разбила кружку в кафе – тишина. Тишина. Кап. Кап. Кап.

Я слышал их снова, эти капельки. Было сухо и солнечно, пока солнце куда‑то не исчезло, а небо буквально не начало рваться на части, как мешок или пакет, или что‑то еще. Но оно рвалось на куски буквально, а из этих надрывов мегатоннами на этот солнечный выдуманный городок падала вода, такая же, как там, зеленоватая, а в глубине иссиня‑черная. Падала она вечность, хотя на самом деле пару секунд. Может, семь. Я успел лишь снова оцепенеть и прочувствовать на себе весь этот апокалиптический ужас. Это было красиво. И снова темно. Нет ничего. Просто черный цвет. Тишина.

Кап. Кап. Кап.

 

 

ГЛАВА II

 

БЕЛЫЙ КРОЛИК

 

 

«Печальные годы юности нетленной

Проходят маршем прямо по мне…»

 

(с) Дж. Майерс