До февраля

Вот за этим, например.

Аня передернулась и провела руками по разложенным листкам, на которых она честно пыталась изобразить хронологию и особенности убийств, описанных в «Наказании преступления», но дальше нескольких пересекающихся линий и строчки «1. Автор????» не продвинулась.

Для начала и этого вполне.

– Ну да, – сказала она старательно деловитым тоном. – Надо понять, кто такой этот Недостойский, откуда он знал всякие подробности и так далее.

– А смысл? – удивился Паша. – Лучше, может, дела попробовать покопать. Или даже не совсем обязательно, сделать такую… Как уж в школе такое называлось? Документально‑поэтическую, ну, в данном случае прозаическую композицию: кусок рукописи, кусок из дела. Ну или, если дела так и не дадут, из газеты. Или просто реконструкцию сделать, как в тру‑крайм сериалах.

Аня помотала головой и повторила, уставившись в строчку «Автор????»:

– Откуда. Он. Знал. Подробности.

– Блин, делов‑то. Наверняка утечка от ментов.

– Кому бы менты стали такие детали сливать?

– Да кому угодно. Времена такие были, диетические, и пропагандонов на зарплате еще не было почти, сливай кому сам придумаешь. Журналистам сливали всем подряд. Ладно соцсети толком не завелись, а то и блогерам бы всяким…

– А зачем?

– Ну, газеты платили за такое, копье, но все‑таки. Или по дружбе. Или в своих интересах: похвастаться либо, наоборот, через СМИ надавить на начальство, типа фигли следствие на другое отвлекаете, когда тут маньяк такой страшный орудует. Криминальная журналистика так и работает, везде.

– Ну, журналисты, даже… – Аня запнулась, постаравшись не показать на Пашу, – так не пишут. Я надеюсь. Вопрос не в том, что графоман, – просто видно, что человек представления не имеет ни о нарративе, ни о вообще структурированном повествовании.

– Ну, значит, мент или там близкий кто. Судмедэксперт, кинолог. Там же полно всяких с доступом. А по тексту совсем непонятно?

Аня мотнула головой и медленно пояснила:

– Кто‑то, совершенно не умеющий писать, но знающий про описанные преступления более‑менее всё. Поэтому текст и… работает.

– А ментовская сторона как отражена?

– Никак.

– Погодь, – сказал Паша озадаченно. – В смысле, там ни умного Шерлока с дурачком Ватсоном нет, ни серьезного полковника с этими, как обычно‑то, серебряными висками и молодыми глазами, ни просто ментов‑преследователей?

Аня снова мотнула головой, уставившись на Пашу с каким‑то отчаянием.

Паша протянул руку.

– Дай сам посмотрю.

– Потом, – сказала Аня, не двинувшись. – Дочитаю – и сразу. Не дочитала пока.

Паша, не опуская руки, тихо спросил:

– Ты думаешь, что сам маньяк и писал, да?

Аня смотрела с тем же отчаянием. Паша, хлопнув себя по бедру, весело сказал:

– Ну Аньк. Ну что ты как маленькая. Чувак просто пытается влезть в психологию преступника. Не особо получается, поэтому и стиль такой дебильный. А что все подробности знает – так из пальца или откуда там их высосал, вот и вся тонкость. Погодь, я вот в подробностях покопаюсь, сто пудов обнаружится, что дофига этот Муходрищенский напридумывал и досочинял.

– А если нет? – начала Аня.

– А если да? – оборвал Паша, начиная злиться.

– Я про другое сейчас, дослушай, – сказала Аня, явно сдерживаясь. – Если рукопись хоть какое‑то отношение к преступнику имеет, ну, из цикла дружок или там кузен написал, не говоря уж… Аффилированное, в общем, лицо. Вот если так – мы же не имеем права вообще это публиковать?

– С чего это? – изумился Паша.

– Преступник не должен получать дохода и вообще выгод от своего преступления, – сказала Аня. – Закон такой.

– А. Ну да. А в чем выгода, если мы даже не знаем, кто автор?

– А он‑то знает. И будет рад.

Паша хмыкнул.

– И это выгода, да?

– Так рад, что решит эту радость повторить, – тихо закончила Аня.

– А‑а, – сказал Паша, пытаясь придумать, что бы сказать еще, но придумал только повторить: – А‑а.

В дверях, коротко стукнув по косяку, появилась Юля.

– Привет, Ань, – сказала она. – Наташа так и не появлялась?

Она кивнула синхронному мотанию голов Паши и Ани, черканула что‑то в телефоне и добавила:

– Брат ее найти не может. Полиция потеряла след, как говорится. Кстати, вы не в курсе, что за рукопись, про которую он спрашивает?

 

Глава четвертая

 

Андрей потоптался у двери и снова вдавил пуговку звонка. Колокол за дверью заголосил с неприятной поспешностью, но иных звуков всколыхнуть не сумел.

Андрей оторвал палец от звонка и стукнул по стальной двери, потом по косяку и стенке рядом. Звучало всё равно тише, чем звонок.

Зараза, подумал Андрей. И не шелохнется ведь. Разве что еще рюмочку себе подольет. Или в честном отрубоне лежит.

Давно пора свои ключи сделать. И засов на двери оторвать, на такой случай как раз. С другой стороны, сам же про этот засов договаривался и проверял потом, ладно ли работает. Кто ж знал, что такой случай окажется более частым и требовательным, чем тот, на который придумывался засов и из‑за которого Наташка до сих пор запирала все доступные двери, не пользовалась лифтами, так и не побывала замужем – ну и, что скрывать, из‑за которого проквасила всю жизнь и сейчас, судя по всему, валялась ужратой мордой в подушку, если не в половичок.

Андрей бимбомкнул звонком еще раз, ругнулся и пошел по лестнице, на ходу набирая сообщение: «Если к вечеру не откликнешься, двери вскрою».

«Молодец», – возник ответ тут же.

– Блин, – сказал Андрей, останавливаясь между этажами.