Дорога горлицы и луня
Агафия сама для себя решила, что дальше Радолюба будет слушать прилежно, но два способа получения дани (повоз и полюдье[1]) опять ничем ее не привлекли. Девица смотрела на Бортэ, с жадностью внимавшую словам их спутника, и еле удерживалась от того, чтобы не ущипнуть подругу за щеку или не нагнуться, зачерпнуть снега, распахнуть серую шубку кередки на груди и кинуть туда белые хлопья. От мыслей шаловливых Агафия сама себе улыбнулась, но испугалась еще каких‑нибудь вопросов Радолюба, успокоилась и начала смотреть на Честимира. Видеть дядюшку опытного в роли чьего‑то ученика старательного! Интересно, а через триста лет он придет к сестре в платье княжеском? Матушка брата не сразу узнает.
Иногда говорилось и о том, что было Агафии интересно. Пересекая караваном своим широкое белоснежное поле, рассказывал Радолюб своим спутникам:
– Побратимство – это серьезнее даже брака. Если одного супруга забрала смерть, то второй остается жив. Но если один брат, связавший себя обрядом и клятвой, гибнет – и второй сгорит, как лучина, через год. Вот почему редко кто решится на такое родство – два случая было, когда правил еще дед Любомудра, один – когда отец его. Об этих воинах смелых, сильных и славных до сих пор волколаки память хранят.
– А девицы?.. – начала спрашивать Агафия.
– Никто с косами и без портов через это не проходил.
– А что дает побратимство? – стало Честимиру любопытно.
– Можно с закрытыми глазами связанного с тобой обрядом и клятвой где угодно найти. Да и мать твоего побратима твоей матерью становится, отец – твоим отцом, дом – твоим домом. Как при кровном родстве.
– Не худо! А еще?
– Кабы побратимство много давало, мы бы о большем числе случаев знали, – заметила Бортэ.
– Верно, – согласился Радолюб. – Побратимство заключается в знак дружбы крепкой и доверия безмерного, в память об испытаниях, вместе пережитых, но не ради благ земных.
Во вторых санях, тяжело нагруженных товарами для Нового Волчка, сидел Путята. Широко улыбаясь, он позвал Воика, ехавшего рядом на коне светло‑серой масти:
– Ой, Лель[2], куда ж торопишься? За Лелей гонишься? Солнце скоро взошло, полдня уж прошло – все не повернулась к тебе лада. Видно, ей кого другого надо!..
– Дурак! – ответил Воик, не сводя глаз с зеленого платка Бортэ.
Девица действительно не думала о парне, и с тех пор, как села в сани утром, занята была только запоминанием речей Радолюба.
– Сначала надо волколака попросить стать твоим побратимом. Для этого говорят: «Завяжи свою жизнь с моей одним узлом!» Сам обряд начинается с того, что приносят два ножа будущих побратимов в одной чаше, водой наполненной. По очереди воины оттуда отпивают, клинков не вынимая. После надо сделать друг другу порезы на руках и отпить крови, а потом поклясться: «Буду тебе как родной, но и лучше родного!» И целуют волколаки друг друга в ланиты[3] и чело[4] – три раза. Делаться это может тайно, но, когда племянник князя такой обет давал, был пир на весь мир, – рассказывал Радолюб, чуть назад повернувшийся и смотревший на ехавших позади Воика и Путяту.
– Ссоры хочешь? – спросил младший.
– Ничуть. Впрочем, из‑за тебя уже столько девок страдало, что пора и самому помучиться.
– Только начал бороду растить, Путята, а уже себя мудрецом считаешь, – огрызнулся молодец и поехал к третьим саням, которыми правил Добрыня.
Тот брата встретил без шуток.
– Как воротимся в Новый Волчок с подарками, будут наши Полада и Влася носить ткани чудесные. Ты видел тафту? Вишневого цвета с золотыми цветами и гулинного[5] с серебряными птицами. За оба отреза мы с Путятой и торговаться не думали – уж больно хороши, для сестриц ничего не жалко! Тебе какой больше по душе?
– Зеленый, – ответил Воик.
– Брат, – вздохнул Добрыня.
– Что ты спрашивал? – встрепенулся младший сын Радолюба.
– Батюшка тебя любит и не говорит, а только думает то, что я сейчас тебе скажу. Коли жениться раньше нас с Путятой приспичило, выбирай Агафию. У Бортэ ни кола, ни двора, а бабья дружба изменчива. Не поделят чего с княжной – от всего нашего рода только щепки полетят.
– Не думал я, Добрыня, что для вас с батюшкой свадьба – это продать меня подороже, – ответил младший сын обиженно.
– Воик, а коли с другого боку поглядеть? Агафия по закону близкому к нашему воспитана. Она будет женой заботливой и послушной, с матушкой и сестрицами сойдется легко, детей тебе воспитает разумных. А кередка что? Может, у них принято, чтобы муж детей растил, покуда суженая его на коне по лесам носится? Бабий платок повяжешь и колыбельные разучишь?
– Если надо.
– Опозорите семью вдвоем так, что нам с Путятой придется на девицах из бедных родов жениться, а сестриц наших свахи обходить будут, как чумных? И какими детушки вырастут, на жизнь эту глядя? Ух! Даже коли батюшка с матушкой благословят вас, то с горя слягут. Я, Воик, только уберечь тебя хочу…
– Благодарствую, Добрыня, – ответил юноша небрежно, ударив коня пятками по бокам гладким и блестящим.
Младший брат подъехал к первым саням и батюшку окликнул:
– Не пора ли, как вчера, верхом проехаться?
– Пожалуй, – согласился Радолюб, с облегчением наблюдая, как Бортэ сходит с саней с противоположной от всадника стороны. – Князю важно уметь хорошо на коне держаться.
[1] Повоз – люди привозят дань князю, полюдье – князь с дружиной едет собирать дань.
[2] Лель – бог любви у древних славян.
[3] В щеки.
[4] В лоб.
[5] Фиолетовый.
