Дорога в Рай

Если взять самого пламенного революционера и дать ему абсолютную власть, то через год он будет хуже, чем сам Царь – начитавшийся такой крамолы Куница, через год был отчислен из университета за вольнодумство и отправлен служить срочную в стройбат под Красноярском. Столкновение с суровой армейской реальностью его быстро образумило, он отслужил положенные два года и безропотно вернулся в Питер доучиваться на советского философа. Успешно окончив университет, сам стал преподавать студентам на том же самом факультете историю философских учений, а потом призывно загорелся прожектор перестройки, и Куница с головой бросился в омут дикого капитализма.

Торговал сигаретами, продуктами, хотел даже открыть ларёк на рынке, но, к счастью или к несчастью, в один миг потерял все заработанные деньги. Увидел объявление о наборе желающих убирать в Испании виноград. Оплату обещали сказочную и в немецких марках, а аванс для организации поездки нужно было заплатить местной фирме хоть и большой, но в рублях. Мысленно уже представляя себя на родине Сервантеса в окружении знойных испанок, Олег собрал всё, что у него было, попросил помощи у мамы и аванс заплатил. Только вот, явившись к месту сбора, оказался в компании десятка обманутых дураков без денег и без Испании. Организаторов никто никогда больше не видел. Юношеская любовь к Ильфу и Петрову Кунице не помогла, а ведь Остап Бендер предупреждал подпольного миллионера Корейко – Все крупные современные состояния нажиты самым бесчестным путём. Внимательнее надо было читать классиков.

Неудача с Испанией Куницу, правда, не остановила, а скорее даже раззадорила, он бесстрашно продолжил погружение в мир чистогана, а для экономии на расходах, согласился попутно возглавить никому не нужный детский журнал и переселился жить в помещение редакции, располагавшееся в старой и ветхой коммуналке на Невском. Там Роман Викторович удостоился чести однажды ночевать вместе с господином главным редактором, когда сам приехал в Питер за очередной партией сигарет. Был грех, что сейчас скрывать, он тогда тоже вместе с Куницей решил разбогатеть на мелких спекуляциях.

Они были молоды, и им, если честно, нравилась наступившая новая жизнь со всеми её причудами и криминально‑революционными зигзагами. Хорошее было время. Они бродили вдвоём вдоль ленинградских каналов, ели мороженое и строили грандиозные планы личного обогащения в кафе около Эрмитажа. В кинотеатре на Невском смотрели «Девять с половиной недель», представляя себя на месте брутального Микки Рурка, а потом, вдоволь намечтавшись и нагулявшись по северной столице, шли на рынок закупать сигареты.

Хорошее было время, но странное, а для кого‑то и просто страшное. В ста метрах от обветшавшего, но всё еще благородного Невского проспекта бурлила торговая вольница, честный дикий капитализм без всяких правил и моральных ограничений. Тесными рядами там стояли рядом советские интеллигенты‑очкарики с книгами на продажу, ветхие пенсионерки с вязаными носками и редиской, разложенной на накрытых газетами деревянных ящиках, и начинающие бандиты с неясными намерениями в спортивных костюмах «Адидас» из Белоруссии. Продавали всё, что можно было себе представить. И то, что нельзя – тоже продавали. Роману Викторовичу с Куницей пару раз предлагали, например, купить по пистолету – надо было соглашаться, сейчас попробуй, достань такую нужную в хозяйстве вещь…

 

Глава третья

 

После двух поездок в Питер за сигаретами Роман Викторович решил с мелким бизнесом завязать. Не понравилось ему забитое под завязку огромными сумками купе с пьяными попутчиками‑спекулянтами, и очень не понравилась банда злых подростков, привязавшихся к нему уже дома, когда он ходил пристраивать свои сигареты по ларькам в спальном районе. Хотя на новенький цветной телевизор «Радуга» он на сигаретах заработать успел. А вот Куница к тому времени уже решил переключиться на торговлю продуктами, поэтому и к решению друга – выйти из бизнеса – отнёсся спокойно. Он тогда уже искал деньги на первую крупную партию продуктов, и ему было просто не до Романа Викторовича с его сомнениями и разочарованиями.

Деньги, судя по всему, Куница тогда нашёл, но вот отдать вовремя не смог, потому что вскоре кто‑то его очень сильно напугал. Так напугал, что Олег скрылся в неизвестном направлении, и долгое время Роман Викторович не знал, куда его дружок делся и чем занимается. Мама Куницы, Надежда Константиновна, на звонки не отвечала, а потом тоже куда‑то уехала. Общие приятели ничего про Олега не слышали, а мобильной связи и электронной почты тогда ещё не было…

И вот эта встреча через столько лет на выставке в Питере. Оказалось, что Куница тогда уехал на Онежское озеро, и вот уже много лет работает в музее при монастыре на острове Кижи: встречает, сопровождает и провожает зарубежные делегации и правительственных чиновников. Сказать, что близко знаком с Грефом или Жириновским нельзя, но рядом с ними стоял и фотографировался неоднократно. Встрече со школьным другом Куница был очень рад, но оправдываться за своё тогдашнее исчезновение не стал. Буркнул что‑то философское про трудности жизни и перевёл разговор на воспоминания о славной молодости. На следующее утро даже назначил Роману Викторовичу встречу в той самой кондитерской «Север» на Невском, где они когда‑то сидели и мечтали о прекрасном капиталистическом будущем, пообещав порадовать приятеля приятным сюрпризом. Обещанным сюрпризом оказался старый альбом с общими школьными фотографиями.

Коричневая обложка альбома была покрыта золотыми вензелями, желтоватые страницы внутри альбома были плотными и приятными на ощупь. Фотографии по современным меркам, конечно, не очень – черно‑белые, мутноватые, с пятнами и царапинами. Тогда многие увлекались фотографией и всё старались делать сами, в меру, как говорится, своих способностей. Фотографий было много. Полистали, посмотрели, посмеялись.

В основном это были фотографии тех времён, когда они в 9–10 классах были членами комитета комсомола и постоянно проводили время вместе. Вся их компания – Юрка Нитиевский, Саша Котов, Димка Белибин, девочки. Вот они выступают на комсомольском собрании, вот в парке культуры и отдыха сидят на скамейке после выпускного бала, а вот – на ноябрьской демонстрации идут с гитарами и флагами. Молодые, веселые, ясноглазые. Так стало хорошо у Романа Викторовича на сердце, что растрогался он и старого друга за невольное предательство простил. Альбом, правда, себе забрал. В гости Куницу пригласил и сказал – приедешь, тогда и альбом верну. На том и расстались. Без обид.

В палату впорхнула дежурная медсестра – пора было менять капельницу, уважаемого пациента надолго без присмотра приказано было не оставлять. Проделав необходимые манипуляции, она безразлично улыбнулась Роману Викторовичу, легко, почти без нажима, прикоснулась к его запястью, проверяя ритмичность сердцебиение, и выскочила из палаты в коридор, добавив к окружающим больного запахам лекарства легкий аромат сладких духов и молодого женского тела. Прямо над головой Романа Викторовича на мониторе, отражались все его параметры – давление, температура, частота пульса. Поэтому прикосновение женской руки к его запястью было с медицинской точки зрения бессмысленным, но очень приятным. Роман Викторович дал себе слово, что в следующее появление Альбины, так медсестра представилась во время первого посещения, он обязательно с ней заговорит и найдёт повод задержать её подольше. Никакого желания ухаживать за ней у него не было, но девочка была милая, почему бы и не пообщаться– юность приятна, даже если абсолютно к тебе равнодушна.