Дорогой враг

Как только я произнесла это, то поняла, что это было грубо. Прекрасное лицо сестры стало ярко‑розовым, и она спрыгнула с моей кровати.

– Сэм, я не это хотела…

– Нет, – резко процедила она. – Ты сказала то, что сказала. А знаешь, Сэйнт прав, ты просто не можешь нормально общаться с людьми.

– Прости, я не могу удержаться от словесной иронии, – парировала я.

– Все всегда оборачиваешь в шутку, – процедила Сэм, хотя я даже не шутила. Она скрестила руки на груди. – Твоя проблема в том, что ты знаешь правила игры.

– Игра? Жизнь не игра.

– Брехня. Жизнь всегда была и будет игрой. Улыбайся, хочешь ты того или нет; благодари людей, в состоянии они помочь тебе или поддержать. – Она загибала пальцы, пока произносила это все. – Когда они посчитают тебя милой, полезной и честной, по их мнению, то позволят вытворять что угодно.

– И ты думаешь, я должна быть такой? – перебила я. – Лицемеркой?

Сэм лишь пожала плечом.

– Лицемерка или нет, но благодаря этому успешные люди и добиваются таких высот. Они играют, находят союзников и реализуют свои планы.

– Если это успех, то я не хочу в нем участвовать. Я предпочту провалиться с чистой совестью.

Сэм громко выдохнула.

– Оставайся стервой, если хочешь, но я‑то знаю, что ты просто боишься идти на выпускной. Одна. – И с этими словами она выбежала из комнаты.

Так и было принято решение. Я отправилась с мамой покупать платье. Потому что никто не смел называть меня трусишкой. Я выбрала облегающее атласное платье в пол с короткими рукавами нежно‑зеленого цвета. В нем я чувствовала себя неловко и голой, но мама поклялась, что я выгляжу прекрасно.

На выпускной я пошла одна. Безусловно, я знала, что не единственная пришла без пары. И все же не перестала меньше нервничать, пока шла по коридору отеля в бальный зал, где проходил выпускной.

Там я и увидела его.

Мейкон стоял в окружении своих друзей со скучающим выражением лица, а Сэм – рядом в центре. Понятия не имею, как он узнал о моем присутствии, но повернул голову в мою сторону как раз в тот момент, когда я зашла в зал. Наши взгляды пересеклись, и я замедлила шаг.

Облаченный в классический смокинг, идеально сидящий на его фигуре, Мейкон выглядел так… признаюсь, будто здесь ему было не место. Пожалуй, он должен был находиться в окружении красивых людей, тусоваться на яхтах и ходить по парижским подиумам. Не знаю, почему раньше я это не поняла: он не вписывался в наш город даже больше, чем я. Разница состояла в том, что, когда дело касалось Мейкона, никого не волновало, что он отличался, – люди просто были счастливы находиться рядом с ним.

Я не помню, как шла, но мы оказались лицом к лицу друг с другом. Его темный взгляд скользнул по мне, а губы дернулись в холодной ухмылке.

– Ты пришла.

Ладно…

– А не должна была?

Хмурый взгляд Мейкона превратился в угрюмый, начав бегать по сторонам, словно того смутил мой внешний вид.

– Не думал, что придешь.

Я пожала плечами, прекрасно зная, как выгляжу в этом шикарном платье, с макияжем и волосами, закрученными в легкие кудри. Я чувствовала себя не в своей тарелке, зато красивой.

– Прости, что разочаровала.

Когда Мейкон наконец ответил, его голос звучал низко, почти как шепот.

– Я не разочарован.

Мы оба замолчали, стоя в полной растерянности и недоумении. Может, он и не был разочарован, но и довольным не выглядел. Так же, как и я. Я не верила Мейкону Сэйнту. И, словно по молчаливому согласию, мы оба развернулись и направились в противоположные стороны.

Меня всю трясло, сердце бешено стучало, пока я шла в бальный зал. Большинство выпускников танцевали или слонялись небольшими группами. Вдоль зала установили длинный шведский стол, и уже начала образовываться очередь за едой.

Я не обращала на выпускников никакого внимания, поскольку была слишком взволнована, чтобы думать о еде. Внезапно по всей комнате цепной реакцией прошелся изумленный смех. Словно питаясь собственной энергией, шум нарастал, становясь менее шокированным и более ехидным.

Его источник исходил от шведского стола, и когда я посмотрела в ту сторону, то увидела, как десятки глаз смотрят на меня. Краска расцвела на моих щека, и я огляделась. Все смотрели на меня.

Меня охватила паника, когда я осознала, что медленно направляюсь к этому самому столу. Послышался смех, и по комнате разнесся шепот со словом «Картошка». И тогда я поняла. Еда.

Хрустящие картофельные шарики на каждом чертовом подносе. Они были повсюду.

Я не могла дышать. Боль пронзила все тело. Кто‑то свистнул, и в меня полетели картофельные шарики, один попал в подол платья, оставив полоску жира вдоль атласной ткани. Я вздрогнула, моя кожа горела. На другой стороне комнаты стояла сестра, уставившись на меня широко раскрытыми испуганными глазами. Но она не двинулась ко мне. Казалось, она не могла пошевелиться.

Где‑то в глубине я почувствовала, как Мейкон вошел в комнату. Он стоял в нескольких шагах от меня, глядя на стол. Его друг Эммет крикнул:

– Отличный розыгрыш, Сэйнт.

Все засмеялись. Я рвано хватала воздух ртом.

Мейкон ничего не ответил, лишь пристально смотрел мне в глаза. В его взгляде вспыхнуло что‑то похожее на тревогу, странная смесь эмоций, которую я не смогла расшифровать. На одну секунду подумала, может, это сожаление, но затем он расправил плечи, словно ожидал разборку.

Гнев стучал в моих ушах.

В комнате повисла тишина, пока я шла к неподвижному Мейкону.

– Ты… придурок, – прошипела я. – Ты можешь одурачить их всех, но я знаю правду. В душе ты уродлив. Никчемная душа, которая никогда не найдет искупления.

На его безупречном лице вспыхнула злость, но он не сказал ни слова, лишь оскалил зубы, будто пытался сдержать себя. Но мне было все равно, я покончила с этим.

– Я искренне ненавижу тебя, – прошептала я, прежде чем выйти из комнаты.

В ту ночь я прижималась к маме, но не плакала, а лишь тряслась от унижения и гнева. Спустя час Сэм вернулась домой, ее макияж темными полосами стекал по щекам. Мейкон бросил ее.