Два дня дождя

– Что не хочешь? Возвращаться сюда? Это не удивительно. Но я же сказал. Я заплачу. Тебе наверняка деньги нужны. Я дам. В три раза больше, чем ты зарабатываешь за год в школе. Возможно, к августу сможешь вернуться, если все пройдет по плану. А, ну да. И с документами о расторжении брака.

Влад наконец посмотрел в мои глаза. Но тут же отвернулся, заметив в них слезы. Сцепил челюсти. Так сильно, что я это заметила.

– Зачем я тебе?

– На лето делаем вид, что мы дружная и счастливая семья, – хрипло ответил он. – Мой клиент помешан на семейных парах. Сотрудничает только с теми, кто женат. Посветишь лицом на парочке мероприятий, пообщаешься с его женой, расскажешь, какая у нас классная семья. Вот и все. Все расходы беру на себя: шмотки, водитель, рестораны… Считай, что едешь отдыхать.

– Я не согласна, – упорно повторила я.

– Тогда я упеку тебя в психушку, – зло бросил он, глядя так, что я поверила. – Ты все еще моя жена. И я сделаю все, чтобы твоя жизнь стала адом. Как моя когда‑то… Собирайся по‑хорошему.

 

Глава 2

 

Влад

Я с удовольствием наблюдал за тем, как Женя удивленно округлила глаза, увидев мою тачку. Вокруг «Хаммера» уже собрались пацаны от пяти до пятнадцати лет. Похоже, в этой дыре появление такого автомобиля – настоящее событие.

Выхватил сумку из ее рук и бросил в багажник. Да уж. Вещей у нее набралось немного. Видно, совсем туго со средствами. Нет, выглядела жена вполне неплохо, но было ясно, что ее вещи из массмаркета, а не куплены в бутиках, куда я раньше возил ее. Да и какие ей теперь бутики на зарплату училки музыки?

Как бы я не язвил, но стоило отдать почти бывшей жене должное. Она не стала конченной шлюхой, как я пророчил, а собралась и пыталась наладить свою жизнь. Устроилась в школу, набрала учеников. Даже сделала попытку придать своей квартире более‑менее подобающий вид.

А сама… Ощущение, что меня перенесло на два года назад, когда мы только познакомились с ней. Хрупкая, почти прозрачная, с огромными серо‑голубыми глазами. Волосы только стали короче. Раньше были почти до талии, сейчас же едва достают до плеч. Все такие же золотисто‑медовые. Наверняка мягкие на ощупь. И аромат. Ее аромат. Я его ни с чем не спутаю. Как же, бл*ть, так вышло? Впервые за свои на тот момент тридцать два года я влюбился. Да так, что сейчас хоть вырывай к чертям сердце. Влюбился в искреннюю, настоящую девушку. Женечка. Колокольчик. У нее голос был такой чистый. Я сначала на него и залип. Услышал, как она поет в ресторане. Ходил туда, как дебил, каждые выходные. Не решался подойти. Видел, что она побаивается тех, кто на нее пялится. А пялились многие. И я понял, что ждать дольше нельзя. Кто‑нибудь мог опередить. И я решился. Прохода ей не давал. Сам поверить не мог, что пришлось два месяца просто на прогулки с ней ходить, в театр и в кино. Два, блин, месяца! Только поцелуи, и то не сразу. И больше ничего. Вообще.

Женя сомневалась во мне. Я видел. Не подпускала близко. Ей почему‑то было страшно мне довериться. Поэтому пришлось доказывать всеми возможными способами, что я правда в нее влюбился. Даже некоторое время думал, что у нее до меня никого не было, но оказалось, что это не так. В постели у нас все было настолько круто, что я просто ошалел. Не мог поверить, что мне так повезло по всем фронтам… И правильно.

Стоило вспомнить про постель и наши с Женей эксперименты, как мышцы внизу живота напряглись. Я покосился на почти бывшую жену. Мы уже час ехали в полном молчании. Она теребила замок рюкзака и смотрела в окно. Раньше бы я спросил: «О чем думаешь?», взял бы за руку и улыбнулся. А теперь сжимаю кулаки и бешусь от того, что придется терпеть ее присутствие. И ведь оказалось, что меня рядом с ней выворачивает наизнанку. Будто все тело вибрирует, чувствуя, что она снова рядом, синхронизируясь с ее.

– Скучала по городу? – брякнул я, когда мы проехали указатель.

– Нет, – коротко ответила Женя, а я мигом вспылил.

– Конечно. Тут у тебя ничего не выгорело, так? Муж выставил вон, любовник тоже бросил, бабки утекли сквозь пальцы. По всем фронтам облом.

– Из всего этого верно только про мужа, – огрызнулась Женя, но взглянула устало, а не озлобленно.

– Ой, не строй из себя святую. Я тебе ни хрена не верю.

– Я тебе тоже, – не осталась она в долгу. Но вдруг спросила: – Как папа?

– Для тебя он Игорь Павлович, – процедил я.

Отец обожал Женю. Даже попросил называть его папой, что она и делала с большим удовольствием. У меня никого не было, кроме отца и жены. Теперь остался только отец. При этом он не то чтобы встал на сторону Жени, когда все случилось, а, скорее, никак не мог поверить в ее коварство. Я, впрочем, тоже, но злость была сильнее неверия.

– Хреново Игорь Павлович, – не сдержался я. – До сих пор поверить не может, что его обожаемая невестка оказалась дрянью и предательницей.

– Хватит, Влад, – Женя резко повернулась ко мне, будто заглядывая в душу огромными глазами. – Я ведь пыталась объяснить, но ты не стал слушать.

– Что тут объяснять? – заорал я, треснув кулаком по рулю. – Я все сам видел! Своими глазами! Или скажешь, что видео подделали?

– Нет, но ведь…

– Вот и заткнись. Просто молчи, Женя.

Я впервые назвал ее по имени, и сердце сжалось от тупой боли. Не смогу простить предательство. Никогда. Как бы ни хотелось, но не смогу. У меня теперь всегда перед глазами картинка: моя жена и тот, кого я считал другом. Он зажимает ее в углу моего же офиса. Целует. Она не отталкивает. Что еще нужно? Знать о том, что они делали в его квартире, к примеру, желания нет.

Женя затихла, даже дышала едва слышно. Я резко выдохнул, пытаясь прийти в себя. В кого она меня превратила? После ее предательства я несколько месяцев бухал, снова начал курить, хотя бросил пять лет назад. Каждый гребаный день менял баб. Каждый. Гребаный. День. Меня мутило от размалеванных лиц, от запаха вина от их губ, от запаха их кожи. Все не то. Суррогат. Не мое. Противно. Но я нырнул в эту грязь сознательно, пытаясь унять тоску и разочарование по той, кого любил и продолжал любить. Хотя она этого не заслуживала. И я не хотел любить. Но эмоции к ней были слишком сильными. Избавиться быстро не получилось, потому я старался их заглушить развратом, похотью, алкоголем и сигаретным дымом. Все и сразу. И как можно больше. Лишь бы не думать о ней.

Я был сам себе противен от того, что выкинул ее на улицу. Как ненужное домашнее животное. Она, кажется, в тот вечер была в пижаме. Я выставил ее за дверь, кинул в нее кроссовки и маленькую сумку, в которую втиснул паспорт. Хотел ударить. Но кое‑как сдержался. Она, конечно, отрицала. Но к тому моменту я все знал. Кто соблазнил мою жену, и кто получил от нее информацию по новому контракту. У меня в голове не укладывалось, как можно было так виртуозно врать. Я ведь верил ей. Как себе. Как отцу. Но она предала.