Двадцать ноль ноль
– Обедать! – донеслось из кухни.
– Пойду позову ребят, – негромко добавила мама.
Вика только успела повесить в шкаф вешалку с несколькими свитерочками, как изо всех окон в комнату хлынул электрический, фиолетово‑голубой свет. На доли секунды начертил на полу узоры тюлевых занавесок, оконных перекладин и, кажется, даже тонкой паутинки в укромных углах.
Дом словно перетряхнуло по брёвнышку, так, что подпрыгнул пол и потолок, посыпалась пыль, и труха зашуршала под обоями. Старинный радиоприёмник на стене щёлкнул и затих. И тут же все звуки утонули в оглушающем треске, ударном тяжёлом гуле, от которого заложило уши.
Перепуганная, оглохшая и почти ослеплённая Вика рухнула на колени, прижав ледяные ладони к щекам. По старым проводам от счётчика до розеток и выключателей побежали маленькие, сиреневые молнии, словно шустрые ящерки, пропадая и появляясь снова, неуловимо быстрые, моментальные. С неслышным треском они спустились к ближайшей розетке. Внутри что‑то вспыхнуло и в нос ударил запах сожжённых проводов. С хлопком взорвалась лампочка в старом абажуре и на плечи посыпались тонкие стеклянные осколки.
С тот же момент погас свет на кухне, и дверь распахнулась. Отец метнулся через всю комнату к счётчику и резко повернул тумблер. На пороге стоял перепуганный не на шутку брат и беззвучно открывал рот. За его спиной мама и бабушка размахивали руками и тоже без конца открывали рты.
Через несколько минут Вика, дрожа разнокалиберной дрожью, уже сидела на кухне. Не сводила глаз с яркого огонька свечки, зажжённой бабушкой, грела руки о чашку с крепким чаем и потихоньку начинала слышать. Мама аккуратно, частой расчёской вычёсывала из её волос мелкое стекло.
В дом ударила молния.
В дом ударила молния! – вот что обсуждали за столом. И поскольку притянула разряд антенна, от которой за зиму отвалился провод‑громоотвод, Вике досталось больше всех, ведь она была в комнате, где стоял и счётчик, и телевизор. Даже радио – и то сгорело. Папа и Валерка были во дворе и только грохот услышали, ну и тряхнуло слегка. А на кухне просто погас свет, все провода и лампочки остались целы. Но в комнате молния натворила много бед. Проводка сгорела, оставив чёрное граффити по периметру стен, телевизор и радио вышли из строя.
– Господи святы, – тихо причитала бабушка, – как не загорелись только?
Пока семья обедала, не чувствуя вкуса ни салата, ни супа, заходили взволнованные соседи, сетовали на отключение электричества, утешались, что обошлось без пожара. Дядя Коля обещал зайти вечерком – помочь отцу починить телевизор.
Валька допивал молоко, не без недовольного пыхтения и стонов, а Вика пыталась взять себя в руки. У девушки была причина бояться грозы. Причина родом из детства. Особенно, если гроза приходила с восточной стороны.
На улице быстро светлело. Дождь так и не решился пролиться над этой деревней, уплыл вместе с глухо погромыхивающей тучей на юго‑запад. Из‑под её белесого языка выглянуло смущённое и растерянное солнце. Стоило первым лучам коснуться вершин берёз и могучих лип, как воздух заполнился звенящим щебетом, жужжанием, писком и треском. Виртуозными полётами стрижей и гортанными, далёкими выкриками лесных воронов.
– Мам, ты же знаешь, я люблю грозу, только без взаимности, – вздыхала Вика, сидя посреди разложенной на диване одежды. В комнату заглядывало медовое солнце. От лёгкого ветра, залетающего в раскрытое окно, тюлевая занавеска ласкала бахромой краешек стула. Отец осторожно снимал со стены сгоревшие провода.
– Ну, молния два раза в одно место не попадает. Значит, можно больше не бояться. Теперь ты у меня везучая, самая счастливая девочка, – мама всегда находила плюсы в любых неприятных ситуациях.
– Очень счастливая, – буркнула вполголоса Вика. Прошлая осень и зима оставили на память незаживающую рану по имени Рома. И твёрдое убеждение, что в любви, да и просто по жизни, Вике не везёт. Двойное предательство – это уж слишком.
Вечный нерешаемый выбор, что проще и легче: продолжать страдать или заставить себя забыть?
– Это на самом деле счастье, что ты цела. И дом тоже. Подумать только, – мама тяжело вздохнула, – а ведь мог и пожар быть.
А Вика вдруг представила, как от обугленных проводов загораются обои, старенькие обои с рисунком берёзовых веточек, что по ошибке наклеили вверх тормашками и от этого стены превратились в сказочный лес с фантастическими деревьями. Как чернеет потолок, и красно‑коричневая дорожка на полу расплавляется от жара в чёрную тягучую лужу. А огонь съедает без разбора занавески, кружевную скатёрку на комоде, стопку детских книжек на деревянной этажерке, Валькины и старые Викины игрушки, одежду, разложенную на диване. И теперь уже нет у них деревенского дома. Места, где Вика провела всё летнее детство и куда можно сбежать от всех городских проблем и жестоких сердцеедов.
Непреодолимо захотелось на воздух. Словно вдруг стало тесно в этом любимом и уютном маленьком домике. И во всей деревне. Даже, может быть, во всём мире. Иногда его границы сужаются, стоит случиться чему‑нибудь из ряда вон. И первой жизненной необходимостью становится поиск возможностей расширить их. Любым способом. Да хотя бы новым путешествием.
В сенях послышался топот и через пару секунд на пороге появился Валеркин друг – Стасик.
– Здрасьте, а Валерка дома? – выпалил мальчик почти на одном дыхании.
– Здравствуйте, Станислав, – вежливо улыбнулась мама, – Валера, наверное, в огороде.
И мальчишку будто унесло волной. А ещё через пару минут в сенях послышался топот уже четырёх ног.
– Что, прям в берёзу в поле? – услышала Вика голос брата.
– Да! Она чёрная и дымится!
– Вообще‑то, – вдруг тон Валерки стал очень важным, – молния прям в наш дом попала.
– Хорош выдумывать.
– Я тебе тремя сникерсами клянусь. Смотри.
В комнату завалились мальчишки, похожие словно братья. Оба тёмные, кареглазые. Только Стасик был чуть потолще, а Валерка худой, как щепка. Их частенько путали, хоть все проказы они устраивали вместе. Но для усиления близнецового эффекта они даже старались одеваться одинаково.
– Видишь, – кивнул Валерка на стены, что поверху словно вымазали углём, – это от молнии. И света у нас нет, и телека, – на последних словах Валька помрачнел.
– У нас света тоже нет, – с деловым видом заявил Стасик.
– У всей деревни нет! А молния попала в нас! – терпение мальчишки кончалось, – Не веришь?
– Ладно, верю. Только это – ничего интересного. У вас пожара нет, – совершенно спокойно парировал пацан.
– Да, жалко, что не загорелось, – вздохнул Валька.
– Ага, а берёза на горе горит! То есть, сгорела уже, пока мы тут болтаем. Поехали смотреть! – и Стасик, схватив друга за локоть, утащил в сени.
– Мам, мы на гору, до берёзы, – успел крикнуть Валерка на ходу.
– Осторожнее! – мамино напутствие, если и было услышано, только как пустой звук.
