Двадцать ноль ноль
– Так шила в мешке не утаишь, Чаша рядом и разговоры до сих пор ходят.
Вика очень плохо спала, просто отвратительно. Поначалу вообще уснуть никак не получалось. События последних двух дней нагрузили негативом. А она так надеялась отдохнуть. Отдохнуть в последние беззаботные каникулы перед началом одиннадцатого класса. А тут, оказывается, рядом с деревней есть заброшенный завод, в туннеле под прудом кто‑то что‑то прячет, из‑под земли слышится гудение, есть какая‑то Чаша и эксперимент Григория. И брат чуть не утонул. И так и неизвестно, кто всё‑таки его спас.
Весёленькое начало. Раньше каникулы гораздо спокойнее проходили. А теперь? Это она повзрослела? Или может двойка и три нуля виноваты? Двадцать ноль ноль – это вам не девяносто девять.
Устав думать всякую чушь, Вика наконец уснула. Ей приснился Ромка, такой красивый, весёлый, влюбленный только в неё. Почему‑то он был здесь в Высоково. Они вместе ехали куда‑то на мотоцикле, спасали маленькую девочку, ту самую, что Вика видела на пруду. За ней гнались то ли бандиты, то ли Бабьи разбойники. И Ромка спас их обеих. Но теперь это был уже совсем другой парень. Незнакомый и знакомый одновременно. С пронзительно печальной злостью чужак смотрел на Вику и от его взгляда по телу бежали мурашки, превращались в чёрных гусениц и стекали каплями мазута. А его глаза… Таких глаз Вика никогда не видела, взгляд – словно солнечный луч из‑под тёмной тучи. Тревожный и опасный. Но Вика просто ушла от него по ярко‑зелёному полю и девочку за руку увела. Она так явно чувствовала её теплую ладошку в своей ладони. Но вдруг её рука оказалась испачканной мазутом и легко выскользнула. А Вика провалилась куда‑то вниз. Тёмный коридор, запах сырой земли, извести, бетонной пыли. Кафельный хруст, гулко разносящийся в непроглядной тьме бесконечных подземелий. А позади – чьё‑то прерывистое дыхание и шёпот. Или шорох огромных кожистых крыльев…
Звуки июньской ночи проникали сквозь распахнутое окно, но среди них не было ни одного, что мог бы озвучить этот странный сон.
Телепорт.
– Опять эта ужасная жара… И морковь… И ещё неизвестно, что ужасней, – Валерка сидел у грядки, ныл, перебирал выдернутые сорняки, но ни капли не помогал, только на нервы действовал. Хотя настроения у Вики и так не было.
Дедушка с утра пораньше снова ушёл на дальний выпас, а, значит, и вернётся поздно, поэтому расспросить его про завод опять не получится.
Утренний поход в магазин обернулся встречей и даже некоторым общением с Максом и Деном. Ребята обычно были в курсе всего, что происходит в деревне. И пользуясь случаем, Вика хотела выяснить, кто же всё‑таки спас её брата. Итогом разговора оказалась настойчивая рекомендация сходить с ними вечером в Колково. И там они её лично познакомят с самыми классными спасателями тонущих детей. С любыми, на выбор.
Впрочем, ничего удивительного, с ними всегда так. Все разговоры сводятся к гулянке. А так, конкретно, они ничего не знают. Новенький какой‑то, приезжий.
Несолоно хлебавши, Вика вернулась домой, с досады прихватила с собой братца и усадила его полоть морковь.
– Ещё и мухи кусачие, над ухом прямо жужжат…
– Слушай, Валёк, вали тогда, не действуй мне на нервы, – не выдержала Вика, и мальчишка тут же быстренько смылся.
Постфактум Вика сообразила, что это был план побега. И даже, вполне вероятно, ребята решили ехать к сгоревшей берёзе. Но ей уже порядком надоело быть нянькой. В конце концов, никаких телепортов не существует, разбойники‑бандиты не разгуливают на каждом шагу. Главное, чтобы в пруд не полезли. А так, пусть катаются.
Но к обеду Валерий вернулся будто сам не свой. Глаза то ли испуганные, то ли хитрые, или виноватые. Всего понемногу. Футболка мокрая, будто под дождь попал. И молчит. Только выпросил у бабушки денег на большой Сникерс и уселся с Тетрисом на крылечке.
– Ты где так промокнуть сумел? – Вика расправила его сырую футболку на спинке стула.
– Вспотел. А ты когда вернулась?
– Откуда?
– Да мы вроде видели тебя у Сокольной горы…
– Я никуда не ездила. Я, вообще‑то, грядку полола, с которой кое‑кто нагло улизнул… Нет, как так можно было… – Вика всё щупала футболку, подумывая: сразу стирать, или сначала высушить? Но Валька вдруг резко вскочил с диванчика. Протиснувшись мимо, буркнул:
– Подумаешь, вспотел немного. Жарко же!
В сенях Вика услышала разговор соседки тёти Али – Янкиной бабушки. Она узнала старушку по голосу.
– Ой, Инна, ну что с телевизором творилось. Экран серый и светится. Лампочка еле горит и гудит так, низко гудит. Потом ка‑ак хлопнет. И всё погасло! Вот что делается? Так ведь и холодильник накроется!
Бабушка в ответ только охала и вздыхала.
– Да и у нас света нет, – услышала Вика после щелчка выключателя, – да в сенях уж неделю не работает… Гроза, будь она неладна. Я стирать собралась, а тут поди ж ты…
– Ну что они там, эксперименты, что ли, какие? Али воруют? Ладно, в нашем доме электрик жил хороший, вся проводка по уму, и то страшно…
Женщины прошли в кухню, а Вика снова отправилась на прополку моркови. Надежду на помощь от брата она похоронила ещё утром. На этой самой грядке и закопала.
Обрадованный таким неслыханным попустительством со стороны сестры, Валера снова забился на диванчик, вцепившись в Тетрис.
На самом деле, мальчишка ни за что бы не признался, что именно произошло. Какой смысл? Всё равно никто не поверит. Он и сам бы не поверил.
Утром он так обрадовался, что смог удачно улизнуть. Совсем без подозрений со стороны Вики. А Стасик – умник. Он ничего бабушке про телепорт и даже сгоревшую берёзу не рассказывал, и та отпустила его. Покатайся, милый, конечно. Только смотри не упади, и далеко не уезжайте.
Ха‑а. Далеко.
– Свобода! Вот это я понимаю – начинка от «Баунти», – хохотал мальчишка, обогнав на лёгком подъёме Стасика.
– Будет тебе райское наслаждение, когда телепорт сработает! – Стасик поднажал и на вершину они вырулили вместе.
Из‑за склона уже виднелся обугленный остов берёзы. А чуть позади гордо возвышались чёрные сетчатые опоры ЛЭП. Их плечи держали невообразимую тяжесть и мощь. В застывшем горячем воздухе звенело напряжение.
– Слушай, а что значит – против солнца? – Валька прислонил велосипед к стволу, проверил крепление педалей – новая необходимость уже слегка переросла в привычку.
– Ну… – задумался Стасик, – солнце идёт с востока на запад, так? Если отсюда, то справа налево.
– Ага, – Валька развернулся на сто восемьдесят градусов, – а отсюда – слева направо!
