Эффект Нобеля
– Да‑а.
– Это снова Светлана Александровна.
Следующий день прошел в переговорах с «Финансовым гуру», к вечеру стороны сумели договориться. Улыбка победителя сияла на женском личике, пальчики листали «Контакты» мобильника. Ноготок тыкнулся в искомый номер, локон откинулся назад, телефон приник к уху.
– Алло, Люд! Это Вера… Узнала? Жаль, значит, богатой не буду, ха‑ха‑ха… но немного разбогатею. У меня потрясающая новость! Сбылась моя мечта – я покидаю наше тишайшее селенье и перебираюсь в Москву! Это надо отметить. Жду тебя в семь в «Буцефале». Не задерживайся.
Фонари‑солнца превращали ночь в день, студенческие гитары соревновались в итальянской мелодичности, южный ветерок дышал тысячелетним можжевельником. Гольц сидела у дремавшего бара, помешивая трубочкой вермут. Локоток разлегся на стойке, ладошка подперла щеку.
– А вот и я! – К журналистке подсела шатенка с лучезарной улыбкой.
Склонная к полноте Людмила, как всякая незамужняя женщина, держала себя в узде. Рыжие волосы будоражили, пятерка груди приковывала взгляд, отчетливая талия подчеркивала соблазнительность. Игривые глазки и звонкий голосок довершали складирование в штабели.
– Наконец‑то! – оживилась Вера. – Ты, как всегда, опаздываешь.
– Привычка. – Люда пожала плечиками.
– Я тебе не кавалер, чтобы томиться в ожидании, а лучшая подруга.
– Прости. И не дуйся, пожалуйста. Бармен, мне то же самое!
– И водки! Два по пятьдесят.
– Значит, повод, действительно, значительный.
– Ты даже не представляешь!
Бздзинкнули рюмки, содержимое обожгло, носики сморщились. Человек за стойкой подставил блюдце с булочками, конфетами, дольками лимона.
– Ну, рассказывай. – Людмила помахивала перед ротиком, борясь с першением.
– Я взяла интервью у Лугинина.
– Добилась своего. – Подруга расплылась в голливудской улыбке. – Как удалось?
– Мужчины по своей природе азартны. Мы заключили пари, и я выиграла.
– Надеюсь, ты не сильно рисковала?
– Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Кстати, а не заказать ли нам шампанского?
– Боюсь, мы так сегодня намешаем, что не доползем до дома.
– Бармен, шампанского!
– Позвольте, я вас угощу, – пробасил бородатый здоровяк, с бочкой вместо живота.
Фамильярно положил лапу на плечо Людмилы, оскалился щербатым ртом. Женщина с трудом сбросила тяжелую руку.
– Дамы не расположены к ухаживаниям, – вмешалась Вера, – отвали!
– Тебя никто не спрашивает, кикимора! – гаркнул приставала. – А для твоей подруги эта ночь станет незабываемой.
Здоровяк вновь притянул Люду.
– Бармен! – крикнула Гольц. – Потрудитесь избавить нас от этого хама, если не хотите иметь дело с милицией.
Человек за стойкой кивнул в сумрак зала. К мужику подошли двое крепышей, схватили под руки.
– Пойдемте с нами.
– А в чем собственно дело?
– На улице объясним.
Вышибалы подхватили наглеца под руки, понесли к выходу.
– Надеюсь, вы не собираетесь его убивать? – Журналистка закинула в рот конфетку, смятая обертка вернулась на блюдце.
– Конечно, нет. – Бармен усмехнулся. – Просто выпроводим.
– Жаль. – Вера закатила глазки. – Первое убийство за последние… э‑э… лет. Я бы сделала отличный репортаж!
– Типун тебе на язык! – К Людмиле вернулось присутствие духа. – Рассказывай, что там дальше?
– Так вот, я взяла интервью у Лугинина, а наш главред отказался его печатать, представляешь?
– Ты ж говорила, держишь его на коротком поводке.
– Держу. – Гольц пригубила игристого. – Но в данном случае, мне же лучше. Это интервью открывает двери в столицу. Меня завалили предложениями, я получу кругленькую сумму и работу в лучшем издании Москвы!
– Поздравляю! – Люда протянула бокал. Чокнулись. Пригубили. – Правда, я никогда не понимала, чего тебя так тянет туда?
– Эх, тюха ты матюха, ну как что? Там настоящая жизнь – каждый день убийства, грабежи, насилие… Есть где разгуляться, о чем писать. А что у нас? Тишина. Ничего не происходит. Все до тошноты правильно, никакого криминала. Вон, даже до драки в баре не дошло. Не поверишь, грыземся за репортаж о приезде нового заместителя мэра. Во, событие!
Вера отхлебнула шампанского, покосилась на задумавшуюся подругу.
– Ну а ты? Больше в Москву ни ногой? Все из‑за своего зазноба?
Глубокий выдох Людмилы сдул с блюдца конфетную обертку.
– О‑о! – Журналистка заглянула в глаза. – Похоже, до сих пор сохнешь. Сколько лет прошло, а все никак не успокоишься. Неужто такой красавец был?
– Дурак он был и бандит. – Подруга залпом опорожнила бокал, повеселела. – Не будем о грустном, давай за тебя! Бармен, еще шампанского!
– А я твою московскую хату всегда держала на уме. Думала, как надоест здесь киснуть, рвану в столицу. Сдала б квартирку подруге по дешевке?
– А на что я жить буду? У меня деньги только от аренды.
– Пойдешь работать, как все нормальные люди.
– Вот еще!
– Не больно надо. Скоро у меня будет и квартира, и бабки, и работа в престижном издательстве. За это надо выпить!
В ход пошел вермут.
– Гутен Абенд. – Рядом с Гольц присел мужчина лет сорока, среднего роста.
– И тебе привет! – Журналистка усмехнулась.
Немец затараторил по‑немецки.
– Смотри, как распаляется. – Вера подмигнула подруге. – Учуял немецкую кровь. Но я по твоему, не шпрехен зи дойч. Ферштеен?
– О, я, я, зер вундер фройляйн.
– Какая я тебе фройляйн? Отвали! Отвали, говорю. Не понимаешь?
Гольц выдвинула средний палец и крикнула:
