Эрос & Танатос
Распрощались с родителями на перроне, зашли в свой вагон, продолжая махать из окна. И, оставив Лапидуса продолжать прощальный ритуал, бросились перебегать из вагона в вагон. Для надежности проскочили пять или шесть. Стремглав вылетели на перрон и помчались по переходам в камеру хранения. Обратно неслись, вызывая повышенное внимание окружающих: впереди Каток с недвусмысленно позвякивающей стеклом сумкой, следом Эрик и Толстый с тяжелым ящиком в руках. Перекладывать вино времени не было – уже объявили отправление поезда. Здесь надо сказать, что в те благословенные времена даже в пропитанной ханжеством Советской империи никто не осуждал молодых людей с ящиком вина, благо школьниками они не выглядели. Пить в поезде не считалось преступлением – это было личным делом каждого. Проводница вагона, в который они ломились, возмутилась:
– Куда с ящиком?! Вы из моего вагона вообще?
– Тетенька! Опаздываем! Не добежим до своего вагона, пустите! – взмолились парни.
Поезд уже отправлялся.
– Ладно, пассажиров мне не пугайте только, лезьте быстрее! – смилостивилась проводница.
Подумала: «Главное, что пить не у меня будут…»
Возвращаться оказалось гораздо труднее. Хлопая бесчисленными дверями тамбуров и протискиваясь с ящиком по узким проходам среди пассажиров, парни успели услышать о себе много нового. В оценках была представлена вся палитра эмоций – от откровенных ругательств до восторженного: «Во затарились!» Когда они возникли в окне своего вагона, ловя открытыми ртами воздух, поезд уже тронулся.
Желание оградить родителей от преждевременного открытия детьми «взрослости» в самых худших ее проявлениях было вполне оправдано. Пусть остаются на перроне в неведении. В жизни часто бывает, что родители спохватываются, когда поезд уже уехал.
Причиной безбашенной смелости ребят внутри поезда являлось то, что сопровождать их в поездке выделили двух молодых преподавателей английского. Оба, молодой человек и девушка, едва выпустились из университета. Интеллигентные милые люди. Обижать их было стыдно, бояться – глупо. Поэтому школьники, проявляя чудеса сознательности, ничего совсем уж беспредельного не устраивали и заботливо опекали своих руководителей, потихоньку взяв бразды правления на себя. Благодаря созвучности имени отца молодого педагога очень популярному в то время портвейну «Агдам», звать его буквально на второй день стали Агдамыч. Ну, вроде как даже уважительно. По отчеству же! Девушку звали Лидия Александровна, что довольно скоро эволюционировало: ЛидьСанна – Лисанна – Лиса. Трудно угадать, какие чувства испытывали Агдамыч и Лиса на самом деле, но внешне всю поездку они были спокойны, доброжелательны, на рожон не лезли, и это оказалась самая лучшая тактика.
Весь первый отрезок пути до Сочи Эрик провел как в тумане. Не успели они пристроить свой ящик под сиденье, как Каток, уже выпросивший у проводницы стаканы «для чая», разлил бутылку водки на четверых. Эрик еще толком не отдышался, сердце колотилось, возбуждение комом подкатывало к горлу. Он дрожащей рукой схватил свой стакан, чокнулся, подумал, передернувшись: «Ох, теплая!»
И немедленно выпил[1].
Дальше пошла «Земфира», которую не имело смысла экономить по пути в винные края. Вокруг кипела вагонная жизнь: разговоры, походы в тамбур «покурить», однообразный заснеженный пейзаж за окном. Но ничего этого Эрик отчетливо не помнил.
Когда отправлялись, стояли сильные морозы. Конец декабря на Урале – не шутки. Сочи же встретил солнечной погодой и двадцатью градусами тепла. Ребята приехали в полушубках, пальто, меховых шапках. Только выйдя из здания вокзала, они поняли, что верхнюю одежду надо было сдавать в камеру хранения вместе с сумками. Но возвращаться никто не захотел. Так и дефилировали по набережной, вызывая восторг редких туристов, особенно иностранных. У Эрика сохранились черно‑белые фотографии: в шубах и шапках под пальмами в Ривьере.
Тбилиси запомнился только подъемом на гору Мтацминда к пантеону Грибоедова и винными автоматами. Так же как дома за три копейки автомат наливал стакан газировки, здесь за двадцать копеек можно было получить стакан вина. За пятнадцать копеек – кружку пива. Ребята пришли к единодушному мнению, что именно это направление автоматизации достойно всяческого развития и внедрения повсеместно. Ибо то был настоящий прогресс!
В Ереване они провели целую неделю. Жили в прекрасном, недавно отстроенном Доме дружбы народов. В преддверии Нового года гостиница была заполнена такими же школьниками со всей страны, туристическими группами взрослых и даже иностранцами.
Оценив организаторские способности Катка и ловкий финт с ящиком вина, добыть напитки для празднования Нового года попросили уже проверенную в деле команду. Скинулась вся группа. Польщенные доверием парни не отказались и, взяв еще пару добровольцев, отправились в ближайший магазин. Эрик считал, что прекрасно подкован в ассортименте вин. Но, зайдя в ереванский магазин, понял, что названия, написанные хитрой вязью, ему ничего не говорили.
Каток снова проявил мудрость.
– Давай посмотрим, что местные берут, – сказал он.
В канун Нового года в магазинчике даже образовалась небольшая очередь. С продавцом все общались на армянском, но ребята каждый раз слышали слово «Ануш», а покупатели уходили с полной сеткой, а то и ящиками одного и того же вина. Дождавшись своей очереди, они тоже произнесли пароль: «Ануш». Продавец что‑то спросил на армянском. Каток показал два пальца, и продавец протянул ему две бутылки.
– Два ящика, – уточнил Каток.
Продавец поцокал языком, сказал что‑то еще и выставил на прилавок один ящик за другим.
На входе в гостиницу к ним двинулся портье.
– Куда столько несете? – спросил он.
– На мероприятие, – не раздумывая, ответил Эрик.
Портье покачал головой, но возражать не стал.
Вино оказалось божественным нектаром. А вот Новый год у Эрика не удался.
[1] «Москва – Петушки» (1973), В. В. Ерофеев.
