Этика распятия

– А почему же вы нас сразу не привлекли? Не доверяете, что ли?

– Я тебе доверяю. Иначе этого разговора и не было бы. А вот Егоров, замначальника СКЭП, тебя лично не знает и поэтому сам включился в расследование. Но когда дело дойдёт до активной фазы операции – прямой схватки, лоб в лоб, ты посильнее будешь. И здесь я буду настаивать, чтобы ты был главным участником.

Они замолчали. Сергей молчал не потому, что рассматривал разные варианты поведения и рассчитывал в уме возможные ходы. Брадобрей всё весьма доходчиво объяснил, и у Сергея никаких сомнений в правильности предлагаемого решения не возникало. Его сомнения лежали совсем в другой плоскости. Допустим, рассуждал он, я соглашусь участвовать в этой операции и сумею накрыть этих мерзавцев и, может быть, даже убить. А что потом? Проклятый дубль‑вэ‑импульс. Если он начнёт расти? И тогда я, Сергей Бойцов, превращусь в морального урода, а то и в подобного же убийцу! Нет, конечно, обо мне позаботятся и опуститься до уровня убийцы не дадут. Но и работать на прежнем месте уже не придётся. Кем я тогда стану? Хотя рассуждения об этом вряд ли имеют перспективу.

– Ладно, Сергей. Время у тебя ещё есть, думай. Я буду держать тебя в курсе этого дела, – прервал молчание Брадобрей.

Сергей машинально пожал протянутую руку, и Брадобрей исчез так же незаметно, как и появился. Сергей остался один, и, казалось, ничто уже не мешало дышать так же привольно и вольготно, как некоторое время тому назад, до появления Брадобрея. Однако всё ощущалось уже не так. И воздух уже не казался таким насыщенным и пахнущим весной, и солнце раздражающе светило прямо в глаза, и мухи, ранее жужжавшие где‑то там, вдалеке, теперь норовили попасть прямо в рот или в глаз. И так ему это стало вдруг противно, что он махнул рукой на ещё недавнее желание пройтись пешком и вызвал флаер.

Вернувшись на своё рабочее место, Сергей первым делом включил персональный компьютер, чтобы его присутствие было видно по местной связи. После этого он вернулся к задаче, которой занимался с утра, посетив службу безопасности Систем связи Человечества.

Допустим, что сознательное искажение передаваемого пакета полевым воздействием принципиально невозможно. Причина достаточно банальная: воздействующее поле не ощущает смысла передаваемого сообщения. Оно не может считать информацию, затем сознательно исказить её, после чего записать на исходный носитель, чтобы было так, будто оно существовало изначально.

Можно предположить, что некое поле проникнет за счёт собственных неординарных свойств внутрь замкнутого защищённого объёма, в котором находится носитель передаваемой информации. Эти свойства хоть и достаточно необычны, но могут принадлежать пусть очень непростому, но всё же реально возможному неодушевлённому физическому объекту.

Однако предположение, что это поле сумело считать информацию, осознать её, сделать необходимую подмену и вновь записать на носитель, – это уже чистая фантастика. Поле за счёт наложения может записать на себя информацию с носителя. Такие явления свойственны физическим полям. Но остальные действия должны осуществлять сторонние разумные силы: пропустить это поле через какое‑то устройство, способное считать наложившуюся информацию, потом суметь расшифровать её, переписать в читаемую форму, прочитать. Затем сделать требуемое изменение передаваемой информации. Аккуратно, чтобы было невозможно уловить сделанную подмену. И записать фальсификат на прежний носитель. Кроме того, вскрыть, а затем закрыть защитную коробку, защищённую от несанкционированного вскрытия, что само по себе дело не простое.

Но как‑то не верилось в подобную последовательность действий. Уж больно всё это выглядело сложным. Сергей подошёл к линии доставки и заказал большой стакан кофе с молоком и различными вкусовыми добавками под названием «чиучиу». И всё же: что‑то заставляло его возвращаться и возвращаться к этому, казалось бы, раз и навсегда решённому вопросу.

Он отхлебнул кофе и, откинувшись в кресле и закрыв глаза, просмаковал протекание сладкого и горячего потока в желудок. Ощущение сладости самопроизвольно вырвало из череды воспоминаний, нахлынувших из памяти по причине отсутствия световой информации, эпизод, случившийся во время отдыха на озере Селигер, а точнее, системе озёр под общим названием Селигер. Их было семеро, практически постоянный коллектив, которым они посещали разные привлекательные места на Земле и на других планетах, известные своими природными достопримечательностями. Они стояли на речке, соединяющей два крупных озера из системы. Речку звали не то Княжа, не то Графинюшка. У него почему‑то не сохранилось в памяти истинное название. Да, наверное, это и не самое главное.

Солнце уже давно опустилось за ближайшим лесом. Они отужинали, вдоволь насмеялись, нашутились и напелись туристских песен. И, устав от тяжёлого невыносимого отдыха, участники похода расползлись по палаткам. Так как он в этот раз был один, то ему достался номер люкс на одного. Но несмотря на комфортабельные условия, спать не хотелось. Он развернул спальник головой к выходу и стал смотреть на догорающие угли костра.

Его всегда привлекало наблюдение за умиранием костра после прекращения поддержки его существования. По ходу выгорания дров пламя постепенно начинает затухать, прекращаются трески спорадически выстреливающих вверх мелких кусочков поверхности смолянистой древесины. Одиночные языки пламени ещё вспыхивают на отдельных непрогоревших поленьях, но практически сразу пропадают, будто осознавая всю свою несвоевременность, оставляя после себя звёздчатую россыпь одиночных огоньков.

По мере исчезновения пламени темнота, будто затаившаяся в лесу, одним прыжком занимает ранее освещаемое костром пространство, сравнивая по густоте затемнения всё пространство от леса до реки. И хотя слабый лунный свет серебрится на уснувшей поверхности реки, из палатки она кажется такой же тёмной, как берег, поляна вокруг палатки и подступивший в темноте к самому тенту палатки лес.

Вместе со светом из окружающего пространства постепенно исчезали естественные звуки, и наступала тишина. Собравшиеся в жужжащие столбы комары и мошкара, толкущиеся над рекой и где‑то там, в глубине леса, незаметно затихли и освободили пространство от своего навязчивого присутствия. Изредка всплёскивавшие в реке рыбы и утки со временем также ушли на покой. И лишь иногда в лесу раздавались неожиданно громкие звуки не то от падающего дерева, не то от какого‑то неизвестного, а потому и страшного животного, так откровенно и безбоязненно подходившего к палаткам туристов, словно оно желало напугать туристов и согнать с насиженного места.

Он незаметно заснул. И снилось ему… Нет, что ему снилось в тот момент, он не мог вспомнить. Наверное, какая‑нибудь очередная муть, как он за кем‑нибудь гонится или от кого‑нибудь убегает. Перед такими взрывными моментами всегда снится абсолютная ерунда.

Его разбудили рёв машин и истошные людские крики. Несколько вездеходов чуть в стороне на противоположном берегу едва не въехали в речку. С машин с писком и визгом посыпались обнажённые люди обоего пола. Они плескались, брызгались, целовались, кого‑то подбрасывали высоко в воздух, и тот со всего маха шлёпался в воду, поднимая фонтан брызг и воплей окружающих. И вся эта вакханалия продолжалась в течение двух часов.