Фиолетовый ливень

Она провела ночь, не смыкая глаз, укрывшись от ветра за какой‑то трубой и трясясь от холода. А утром на крыше появились какие‑то серьезные люди в одинаковых синих куртках с надписью «Еврострой» и грубо прогнали Зою, нарушив таким образом ее планы погибнуть голодной смертью.

Зоя снова оказалась в городе. Не желая больше мыкаться без толку, она стала искать дорогу обратно на вокзал, чтобы пойти уже наконец в этот комиссариат, и будь, что будет! Но вокзал ей найти так и не удалось, наоборот, вместо сияющего и многолюдного центра, она забрела в какой‑то совсем заброшенный район, отданный в полноправное владение местным бомжам, от которых она уже мало чем отличалась.

Впрочем, одно существенное отличие было: ее глаза.

Зоя не знала, что этот район, лежавший ныне в руинах, глядящий на мир пустыми глазницами окон, курящийся зловонными свалками, плодящийся больными метонией тучными крысами, некогда был заселен работниками самой крупной в регионе нефтебазы и находившегося неподалеку НПЗ. Не знала Зоя и того, что уже много лет как нефтебаза и завод были ликвидированы, а ее сотрудники разъехались кто‑куда. Она не знала, что сейчас на территории бывшего нефтяного комплекса действовал карантинный лагерь для носителей метонии, а бомжи, заселившие заброшенные дома рабочих, испытывали суеверный ужас перед фиолетовыми.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что она получила не самый теплый прием, когда попробовала сунуться в одну из таких заброшек, и наткнулась там на четырех пьяных в дым бродяг, пытавшихся приготовить на обед рагу из просроченной синтетической колбасы и вялой синтетической картошки, найденных на свалке местного супермаркета.

Сначала они встретили ее радушно, пригласили к огню, ухмыляясь и переглядываясь между собой. Но потом Зое лишь чудом удалось унести оттуда ноги, когда в магическом свете пламени один из них разглядел ее фиолетовые глаза. Раздались истошные вопли, и в Зою полетели осколки бутылок и кирпичей.

Девушка снова оказалась на пустынной улице. Напуганная до смерти, и полностью обессиленная она шла, пошатываясь, по обочине дороги, вот‑вот собираясь потерять сознание.

Мимо нее, громыхая на выбоинах и гремя какой‑то бесовской музыкой, пронесся грязный ржавый грузовик, попутно обдав ее облаком пыли. Это стало последней каплей: ноги у Зои сделались ватными, слабыми, и она упала на землю. Она сжалась в комок на обочине, закрыла лицо руками, чтобы ничего больше не видеть!

 

– Ну, хорош, а? Тебе помощь нужна? – услышала Зоя, и медленно подняла голову, прикрывая глаза ладонями. Слезы по‑прежнему ее душили, и даже страх перед очередным незнакомцем не помогал ей взять себя в руки. Она растёрла слезы по распухшему лицу и подумала:

«Не побегу, не могу больше! Будь что будет, пусть лучше убьет меня!»

– Так тебе нужна помощь? Или я поехал? – произнес подошедший.

Зоя села, отняла руки от лица и взглянула на незнакомца.

Сквозь пелену слез ей на мгновение показалось, что она видит облик Спасителя. Длинноволосый и бородатый он сидел рядом с ней на корточках, деликатно опустив свою длань на ее плечо…

Она подумала, что сошла с ума и бредит, или даже, что она умерла, и ее душа уже перенеслась в космос, в его священную обитель. Блаженство от его легкого прикосновения уже начало разливаться по ее телу, как вдруг Спаситель отчетливо произнес непечатное ругательство, а потом еще добавил:

– Твою ж мать!

В тот момент Зоя и увидела его фиолетовые глаза.

 

Глава 4. Тройная сущность аптекаря Петра

 

 

Аптекарь Петр, в определенных кругах больше известный как Химик, вел ничем не примечательный образ жизни. В Серск он приехал довольно давно, открыл свою аптеку и принялся коротать дни, наслаждаясь неторопливым ритмом жизни спального района большого города.

Петр был иностранцем. Как бы хорошо он ни говорил на местном языке, а все‑таки акцент выдавал в нем уроженца северной Европы. Уроженцев северной Европы тепло принимают во всем мире, их уравновешенный характер и спокойный взгляд голубых глаз располагают к себе практически любого, даже не самого дружелюбного человека. Поэтому, соседи сразу полюбили аптекаря Петра и относились к нему с большим уважением, не смотря на общеизвестные стереотипы о европейцах и их образе жизни.

Однако этот скромный аптекарь на самом деле был не так прост. Днем он вежливо улыбался и продавал посетителям аптеки микстуру от кашля, а вечерами запирался в своем подвале, обустроенном под лабораторию, и, как говорится, бадяжил ириски, т.е. синтезировал запрещенное законом психотропное вещество IRS‑14, вызывающее у человека наркотическую зависимость средней тяжести.

Петр сотрудничал с надежными людьми, которые распространяли ириски в городе. Хорошо отлаженный бизнес приносил стабильный доход и позволял аптекарю заниматься научными исследованиями в области фармакологии. Петр (он же Химик, он же шведский профессор Симон Хансен) решил посветить свою жизнь поиску лекарства от метонии.

Впрочем, среди барыг, скупавших у него наркоту, Химик особо симпатизировал лишь Беньямину Маркину, могильщику из карантинного лагеря №373.

Как возникла эта симпатия, ни сам Петр, ни уж, тем более, Бен точно не помнили. Их первая встреча произошла так: Бен вышел на Петра через одного своего знакомого барыгу, заявился к нему в аптеку и спросил какую‑то ерунду, вроде свечей от геморроя. Петр смерил его озадаченным взглядом, выражавшим удивление, смешанное с недоумением.

– Геморрой замучил, – пожал плечами Бен, снимая свои зеркальные очки в круглой оправе, которые приобрел еще в самом начале своей болезни. – Спасу нет.

Бен одарил Петра самым двусмысленным взглядом, на какой только был способен и замер в ожидании ответной реплики.

Петр, со свойственным ему нордическим хладнокровием, бросил перед ним на прилавок запрашиваемый товар:

– Вот, самые качественные, японские, – сказал он. – Думаю, вы знаете, как ими пользоваться? В любом случае, инструкция прилагается. С вас сто пятьдесят.

Бен усмехнулся, оба они хорошо поняли друг друга.

– Спасибо, Химик, – ответил Бен. Порывшись в карманах, он вывалил на прилавок несколько смятых купюр и горсть мелочи, отсчитал требуемую сумму, смерил аптекаря разочарованным взглядом и удалился восвояси.

Спустя неделю Бен снова пришел в аптеку и вернул Петру товар.

– Извини, приятель, но от твоих свечей, мой геморрой разболелся еще больше. Мне бы чего покруче.

Петр покачал головой:

– Не знаю, кто прислал тебя ко мне, но этот кто‑то ошибся. Я не работаю с посторонними.

– Ты же видишь, что я болен.