Фиолетовый ливень

– Я же сказал, что плохо помню. Иногда кажется, что это все мне просто приснилось. И вообще, еще немного, и Макс всех нас тут похоронит. Он то молодой, ему еще жить да жить! Лет пять или шесть точно протянет… – он вздохнул. – Знаешь, а ты испортил мне чудесный вечер! Я сидел здесь, спокойно курил, созерцал закат, потом собирался отправиться домой, напиться и забыться блаженным сном. И тут приходишь ты и нагоняешь на меня тоску! И что мне теперь делать? А, Виктор? Плакать? Нет, Виктор! Ты прав, мать твою, я забыл о своей прежней жизни до этой штуки и не хочу вспоминать! Так проще, знаешь. Ты ничего не хочешь, ни к чему не стремишься, возишься тут, как жучок в пыли. И хорошо тебе!

– Да ну тебя к чертовой матери с твоим вечным пессимизмом! – отмахнулся от него Виктор. – А я свое прошлое забыть не могу. Вот хоть убей! Знаешь, сколько у меня женщин было в свое время, а? – сказал он и как‑то невесело усмехнулся.

Бен лениво выпустил дым и поморщился. Ему явно было не до женщин в этот момент.

Виктор снова посмотрел на свежую темную, дышащую сыростью могилу и вздохнул:

– Без Фокса будет скучно. Кто нам теперь будет рассказывать дурацкие истории о войне в Западной Африке? Хочешь, пойдем со мной, посидим, поговорим?

Бен покачал головой:

– Прости, друг, завтра посидим, помянем старикана. А сегодня мне еще надо поработать над его надгробием.

– Хорошо, когда есть чем заняться, – разочарованно заметил Виктор, понимая, что синтетической водки сегодня вечером ему точно не нальют. – Ну, ладно, я тогда пойду, не буду больше морочить тебе голову, – он пожал Бену руку и удалился, оставив после себя терпкий запах нестираного белья.

Бен выбросил пустую пачку. Последняя. Завтра после похорон надо будет сразу ехать в город, делать запасы.

Он слез с ограды, потянулся и пошел домой, на ходу поддевая носком ботинка мелкие камешки. На самом деле плита для полковника Фокса уже давно была готова, ему просто хотелось побыть одному. Бена здорово трясло, мысли то путались, то вдруг кристально прояснялись, то накатывала бессмысленная серая тоска, то вдруг какая‑то непонятная тревога. Бену нужна была ириска. Без нее, он чувствовал себя паршиво, будто с сильного похмелья. Все что наговорил тут сейчас Виктор, осело в его голове жирным слоем пыли, которую никак не удавалось стереть. С помощью ириски все наладилось бы в одно мгновение! Закат перестал бы пугать его бы так сильно своими адскими красками, а частокол одиноко торчащих на горизонте печных труб не навевал бы такое сильное уныние.

Он вошел в комнату и тяжело рухнул на постель, не раздеваясь. Макс у себя в углу что‑то увлеченно смотрел на планшете. Он не спросил Бена, все ли в порядке. По их молчаливому соглашению было установлено, что если кто‑то хочет чем‑то поделиться, то говорит, а если же молчит, то другой не лезет с вопросами.

– Дерьмовый день, – выдавил из себя Бен.

– Ага, – подтвердил Макс, не глядя в его сторону.

 

На следующее утро, сразу после похорон, Бен поехал в город.

Похороны, как водится, вышли унылыми. Все пришедшие на церемонию прощания с полковником Фоксом, стояли с хмурыми лицами, как будто им действительно было жать старика. Но на самом деле всем было плевать, они думали о себе, и о том, что им самим оставалось недолго. Ветер трепал их волосы и полы одежды, они делали вид, будто внимают бестолковым речам коменданта, их фиолетовые глаза были лишены всякой надежды.

А Бену хотелось курить, ему хотелось уехать в город, выбраться с территории, туда, где воздух, казалось, был легче и прозрачнее. Макс стоял рядом с ним, жевал жвачку, монотонно двигая челюстями, что вызывало у Бена тошноту. Дать бы ему подзатыльник, – подумал Бен, но это показалось бы не совсем уместно в данной ситуации.

Пока длилась бесконечная речь коменданта, Бен стоял, облокотившись на лопату и представлял себе, как распухшее тело полковника, с первыми признаками разложения, покрытое темными лиловыми пятнами будет гнить и пузыриться под землей, как черви проложат к нему путь, чтобы насытиться склизкою плотью и отложить в нем личинки своего потомства. При условии, что черви едят плоть, отравленную метонией. При условии, что в этой отравленной земле водятся черви. И вообще, если черви все еще существуют. Этого Бен не знал наверняка, он никогда не видел здесь ни одного червя, пока копал могилы. Его удивляло, почему трупы не сжигали. Однажды, еще в самом начале своей карьеры могильщика, он задал этот вопрос коменданту лагеря, на что тот ответил, что строить специальный крематорий власти области посчитали затратным и неэффективным. Землю здесь все равно уже было не восстановить и поэтому она ни для кого не представляла коммерческого интереса. Так что, по его мнению, это было просто идеальное решение: закапывать пораженную болезнью плоть в мертвую землю…

 

Оставив будку КПП позади, и выехав на разбитую дорогу, соединявшую лагерь и близлежащий город Серск, Бен почувствовал себя лучше. Уехать бы прочь, не останавливаясь, на край света. Но по законам этой страны, где действовал режим ограничения передвижения лиц, зараженных метонией, он должен был вернуться в лагерь до 20.00. Но по законам Вселенной – у земли не было края. Куда бы Бен не поехал, рано или поздно он наткнулся бы на блокпост. А это значит, что ему бы наваляли, арестовали, заставили сидеть в кутузке до выяснения обстоятельств, а потом вернули в лагерь, выписали дисциплинарное взыскание и посадили под домашний арест на пару месяцев: никаких тебе поездок в город за ирисками. Слишком много геморроя для одного вольного порыва. Так что, было более благоразумно вернуться в лагерь добровольно, до 20.00.

Старый грузовик Бена, громыхая на ухабах и не снижая скорости ворвался в сонный покой пригорода. Сколько лет было этой машине? – думал он. По индикаторам, оставшимся на панели управления, было видно, что грузовик в свое время ездил на бензине и помнил прогорклый вкус моторного масла. Давно уже пора было сдать его в утиль, но Бен так прикипел к нему душой, что ни за что бы с ним не расстался, даже когда тот капризничал, по‑стариковски чихал и ни в какую не желал заводиться.

Бен пронесся по парковке супермаркета «Вита», распугивая сосредоточенных обывателей с тележками, нагруженными всякой продовольственной дрянью. Сколько съедает нормальная семья из четырех человек за неделю, учитывая, что натуральные продукты сейчас в большом дефиците? На стене супермаркета красовался огромный рекламный баннер: «Скидка 20% на всю партию синтетических фруктов и овощей. Натуральный вкус по выгодной цене!». На фото привлекательная блондинка катила перед собой тележку, полную тех самых синтетических фруктов и овощей, а рядом с ней прилизанный сорванец со вкусом вгрызался в синтетическое яблоко. Бен усмехнулся: знать бы еще, каков он, этот натуральный вкус!