Голоса

Билетов на самолёт не было вообще. Поэтому пришлось ехать на поезде, чем я был не очень доволен. Но у меня была смутная надежда, что билеты появятся на сайте, где‑то в пути, и я смогу перескочить на самолёт. Но, не было не то, что билетов, в вагоне не было ни розеток, ни интернета. Работало радио с очень сомнительным качеством звука и на этом блага цивилизации были закончены. Мусорка переполнилась уже в первый день, и по виду проводника я понял, что менять что‑либо она не собирается. Я пожалел, что не взял чайные пакетики нормального качества, потому что то, что предлагала проводник, отвратительно пахло каким‑то мокрым сеном и пылью. Мой сосед выручил меня и предложил своего хорошо заваренного чая. Бывалый путешественник заваривал его из обычной заварки в термосе. Как сосед, он был просто идеален: постоянно читал бумажную книгу, а вечером, когда неожиданно рано отключили свет, он достал ночник с приятным мягким светом и поставил на стол. Не приставал с разговорами и общались мы чаще без слов, но отлично понимая друг друга. Чем дальше мы убирались от столицы, тем прекраснее были виды за окном. Я уткнулся лбом в толстое стекло и смотрел естественный фильм с замедленной сменой кадров. Ехать предстояло несколько дней, я старался об этом не думать. Небо расчерчивал яркий закат. В вагоне запахло варёными яйцами и котлетами, захотелось есть. Люди садились ужинать. Я не хотел есть лапшу из пакета, которой набрал в большом количестве, и отправился в вагон ресторан.

Вагон ресторан, это особое место в поезде. В очень ограниченном пространстве работают повара в красивой одежде, которые обычно говорят очень красивые названия блюд, рассказывают, что это и из чего, а потом приносят вам обычную полуживую котлету или курицу, которая, видимо, катается с ними уже третий рейс. Цены там тоже очень интересные, потому как листик салата с пластиковым кислым помидором, обычно стоит как хорошая порция салата в ресторане средней руки. Но обо всем этом я узнал позже. А пока повар, приятного вида, с чистыми серыми глазами и суровой бородой наизусть зачитывал мне меню:

– Могу предложить молодой картофель по‑деревенски, картофель фри, картофель пай. Из гарниров есть так же макароны по‑флотски с грибами, паста с мягким жареным сыром. Из мяса предлагаю шницель, плескавица, кебаб, есть цыплята табака. Все свежайшее и очень хорошего качества, попробуйте.

– А салаты есть?

– Есть овощной, есть тёплый салат с серушками.

– С чем? – я удивлённо и растеряно смотрел на спокойного повара.

– Вы ели когда‑либо серушки?

– Не приходилось. Знаете, давайте без салата.

– Это грибы.

– Давайте цыплёнка табака и картофель по‑деревенски.

Я сел за столик и стал ждать заказ. Как можно есть грибы и вообще что‑либо с названием серушки? Видимо, они серого цвета. Просто меня как‑то врасплох застали. Только подумать, предлагают вам серушки, нет спасибо. Оставьте себе свои серушки любого цвета. Примерно через пол часа, мне принесли железный поднос с железной тарелкой и такими же приборами. На большой тарелке, сиротливо прижавшись к семи долькам пережаренного картофеля в огромном количестве масла, лежал сухой окорочок на тонюсенькой косточке. Сперва, мне показалось, что ножка сгорела, потому как на цвет запах и вкус, это было именно так. Я спросил у повара насколько это нормально, потому что я первый раз ел цыплёнка табака и впервые был в вагоне‑ресторане. Меня уверили, что все просто отлично, именно это и есть цыплёнок табака. Я отважно попробовал всего понемногу и понял, что «табак» не моё, в принципе. Желудок с ужасом поджался, и я самым волшебным образом перехотел есть.

В ресторане было совсем пусто, только вдалеке у окна сидела какая‑то пара. Они, видимо, тоже ужинали. Это был большой мужчина, очень высокого роста и с ним старушка в чёрном кружевном платье и чёрной шляпке с вуалью. Она ему что‑то грозно шептала, а он вообще, казалось, её не замечал. Я позавидовал такому отношению к раздражающим факторам. Старушка была, видимо, его матерью, она то замолкала, то снова начинала ему что‑то шипеть. Но мужчина сидел совершенно независимо и старушку не видел в упор. Он смотрел в окно, рассматривал вагон и меня, в свои малюсенькие очки на носу. Я очень люблю наблюдать за эмоциями людей. Каждое лицо имеет свою красоту и особенность. Целая жизнь бывает написана на лице.

– Гамлет, не будь болваном, – услышал я гневное шипение.

Сам Гамлет производил приятное впечатление доброго, чистоплотного гиганта, у которого совсем немного лишнего веса, но он ему безумно шёл. На нем был отличный старомодный костюм цвета темного шоколада. Старушка сидела ко мне спиной, и мне захотелось увидеть её лицо. Я надеялся увидеть его, когда она пойдет к выходу после ужина. Но они, видимо, никуда не торопились. Этот скромный ужин есть я не хотел. Картофель остыл давно, может даже вчера, а цыплёнка табака, мне было жаль просто как участника каких‑то боевых действий.

– Гамлет, если ты не прекратишь, я начну петь матерные частушки. Хватит жрать.

Здоровяк поглядывал свысока на малюсенькую старушку, закрывающую лицо опущенной вуалью, и спокойно жевал. Ее руки задёргались, явно копошась в сумочке.

– Повар отравитель, подай печенье с безе, болван, – сдавленно крикнула старушка и присвистнула.

К их столику спокойно подошёл улыбчивый парень, который помогал повару на узкой кухне:

– Хотите что‑то еще? – спросил он.

Старушка перестала терзать свою сумку и повернулась к нему:

– Благодарю вас юноша. Можно нам ещё одно печенье с безе и воды?

– Конечно. Сейчас все будет.

Парень быстро скрылся на кухне.

– Шевелись болван, – сказала она ему вслед.

Парень не отреагировал, но недовольно поджал губы и нахмурился. Заказ он принёс действительно мгновенно. Старушка рассчиталась, поблагодарила и спрятала печенье в сумочке. Воду она выпила одним глотком и встала, чтобы пройти на выход. Здоровяк поднялся и послушно последовал за ней. Они направились к противоположному от меня выходу, и я очень огорчился, потому как редко встретишь подобных людей. Уже в дверях, она замерла и обернувшись посмотрела на меня. Я растерялся и, подняв руку, помахал ей. На её лице была не совсем прозрачная вуаль, и я смог разглядеть только чёрные как угольки глаза и ярко алые губы. Старушка развернулась и вышла из вагона. Гамлет быстро последовал за ней. Интересная пара.

– Я не слышу хруст безе, самозванец, – крикнул громко кто‑то в тамбуре.

Рядом со мной тяжело вздохнул повар. Работать с людьми, очень сложно. Я его хорошо понимаю. Парочка была максимально странная. Официант отправился к столику, чтобы убрать после гостей.

– Она пудреницу забыла, – сказал он громко.

– Может, вспомнит, попробуй догнать, – сказал старший повар.

– Или вспомнит и вернётся? – с надеждой спросил парень.

– Вот уж нет, посмотри, вдруг не ушли далеко?

Я встал со своего места и подошёл к кухне:

– Давайте я схожу и отдам пудреницу?

Повар внимательно посмотрел на меня и спросил: