Голоса

Он собрался уйти прямо сейчас, а это означало, что вот оно и есть время прощания. Я обнял деда и сказал, что скоро приеду. Он похлопал меня по спине:

– Не торчи тут со мной. Езжай домой. К сожалению, все приходит к концу. И помни, я тебя вижу и слышу.

Я был подавлен и растерян, а он так мгновенно растаял, что мне первые два часа казалось, что меня маленького потеряли родители среди чужих людей. Он ушел, я остался. Тем, кто остается всегда тяжелей.

Уже в дороге постоянно вспоминал это ужасное чувство, накатившее из далекого детства. Оставлял деда с тяжелым сердцем. Я плохо помнил, как сверял расписания, как уже в дороге заказывал билеты. Как собирал вещи, уезжая от плачущей бабушки Фиры. Я забрал и кассеты, просто на память. Когда я сел в поезд, мне хотелось просто уснуть и все начинать забывать. Поезд тронулся, пошел по тайге, и тут я увидел деда, он с тревогой смотрел на пролетающие вагоны. Я был в шоке, ведь мы не могли добраться сюда, почти одновременно. Это было слишком далеко. Рядом с ним стоял белый пес. Поезд быстро уносил меня вдаль. Тяжелая тревога, вновь неприятно шевельнулась внутри, но я стойко держал себя в руках, чтобы не сойти на ближайшей станции.

Всю дорогу хотелось молчать. Не помню ничего особенного, утешительного или примечательного. Мне много раз звонил Паша. Я не брал трубку. Так же я поступал и с остальными звонками. Потом все же решил перезвонить, когда буду готов. Тем более, что пока и сам не до конца разобрался в своих чувствах и ощущениях. С каждым километром, приближающим меня к дому, я становился старше. Из беззаботного мальчишки, который хочет вернуться туда, где провел отличное лето, я вновь становился взрослым человеком. В общем, когда я вышел на перрон своего города, был уже в порядке. Дома натуральным образом мучился от безделья. Все стало неудобным, глупым, бессмысленным. Чай был не вкусным, похожим на веник. Все раздражало. Сон мне тоже не помог, точнее сказать, я так и не смог уснуть. Было решено ехать на работу.

Оксана была очень рада моему возвращению. Я прочитал все свои записки, вздохнул и развернул папку с делом Вени, которого Оксана заботливо мне подсунула накануне моего отъезда. Сессии, составленные мной ранее, привели мысли в относительный порядок, и я принял решение о встрече с самим Вениамином.

В комнату вошел худощавый, высокий мужчина неопределенного возраста, с суетливыми глазами и непослушными отросшими кудрями. Он был растерян.

– Меня зовут Веня, – тихо сказал он.

– Меня Алексей, – ответил я и пригласил его присесть на диван, напротив.

Он не спеша прошел к дивану, осторожно присел и обеспокоено посмотрел на меня.

– Мы будем встречаться с вами и просто беседовать. Если что‑то покажется вам неуместным или какие‑то мои вопросы покажутся вам слишком личными, я прошу сказать мне об этом. Мы сразу сменим темп беседы, ровно до того момента, пока вам не станет полностью комфортно.

Веня кивнул и смотрел только в пол. Я не торопил его. Потом он вдруг серьезно посмотрел на меня и напрягся:

– Раньше меня лечил другой врач. Правда, это было в другом месте. Я приезжал сам, и мы тоже разговаривали. Он выписывал мне таблетки разные. Скажите, теперь вы тоже будете меня лечить?

– Мы будем проводить сессии, но я не врач, я психолог.

– А мне нужен психолог?

– Ну, пока вы тут у нас отдыхаете, а я здесь работаю, почему бы не воспользоваться такой возможностью?

Веня замолчал, я терпеливо ждал. Мне кажется, что в наше время мы слишком давим друг на друга. Требуем скорых решений и немедленных ответов, невероятно раздражаемся, если не отвечают на наши сообщения и они висят в прочитанных, то же самое с телефонными звонками. Но почему? Почему все так импульсивно? Почему не даем время на размышления и обдумывания, ведь так ответы будут наиболее наполнены смыслом? Все больше и больше в нашу жизнь входит скорость восприятия информации, и ее обработка. Но простите, это не общение, это полуфабрикат. Фастфуд современности теперь не только пластиковые булки, это теперь и общение людей. От этого страшно. Я не призываю вернуться к надушенным письмам, с локоном любимого человека, но приятнее получать обдуманное готовое сообщение, чем набор сумбурных букв, не так ли? Мы быстро дружим, быстро женимся, быстро заводим врагов. Это все так же быстро, как и глупости, которые мы совершаем, имеет последствия, которые оставляют огромные зияющие озоновые дыры в душе. И каждый из нас их латает по‑своему, чаще тем, чем сам переполнен.

– Как мы будем работать с вами? – спросил он тихо.

– Я думаю, мы будем говорить каждый раз о том, что вас волнует. Также у нас будет обязательная часть. Вы будете записывать кое‑что для меня в те дни, когда вас что‑то станет беспокоить. Вы опишете, что именно произошло, и что вы чувствуете. Мы будем это обсуждать. А также, каждый раз, вы будете заполнять для меня небольшую анкету вашего состояния и настроения. Это поможет нам обоим в дальнейшем смотреть на динамику. Давайте строить планы по мере поступления, – я улыбнулся. Мне отчего‑то нравился этот парень.

– Я не знаю пока, что говорить. Давайте попробуем.

– Расскажите о себе все то, что считаете нужным или важным. Я вас не оцениваю, я принимаю таким как есть. Постарайтесь максимально расслабиться, насколько это возможно.

– Я вот сейчас задумался, знаете, я совершенно не помню, сколько точно мне лет. Я раньше считал от возраста брата. А теперь, совсем из головы вылетело, сколько же ему? У меня бывают такие периоды, как бы точнее сказать, замкнутости. В такие дни, мне больно разговаривать с людьми, и я стараюсь спать. Голова болит.

Вениамин обнял взлохмаченную голову ладонями и пригладил волосы, которые не думали его слушаться и тут же вернулись на свои беспорядочные места.

– В дни замкнутости вам не изменяет память? Вы готовите, едите? Помните все события дня?

– М‑м‑м. Не могу сказать, я не помню точно. Но не так давно это повторялось, я до сих пор вырываюсь из этого сна. Не знаю, как объяснить. У меня душа внутри как бы замирает, и я почти ничего не чувствую и очень плохо помню. Но могу точно сказать, что иногда расстраивается зрение, и я плохо вижу. Иногда болит голова так, что я слышу звук в ушах, будто гул, на одной ноте, это очень неприятно.

– Вам кто‑то помогает в это время? Брат? Еще кто‑нибудь?

– Раньше да. Но сейчас я умею справляться с приступом. Главное, добраться до какой‑нибудь кровати или дивана. Я укрываюсь с головой и лежу. Проходит всегда по‑разному. Бывает день, бывает несколько часов. А бывает и несколько дней.

– Ваш врач вам выписывал какие‑то препараты? Вам помогало?

– Да, есть таблетки. Одни нужно пить каждый день, другие во время приступа. Еще есть третьи. Но, я не помню, что он про них говорил. Я все расскажу, когда мне станет легче. Сейчас не помню.

– Скажите, вы принимали таблетки, которые нужно пить каждый день?

Веня потер ладони и стал тихонько раскачиваться:

– Не всегда.

– Вы забывали про них?

– Я принимал их сначала. Но от них, я не такой. Точнее, я не чувствую себя нормальным.

– Вы об этом говорили своему врачу?

– Я говорил. Но он сказал, что нужно постараться как следует и все получится.