Голоса

Внутри каждого из нас, есть настоящая драгоценность. Это похоже на кристалл, который мы сами придаём огранке. Все, что мы делаем, оттачивает и полирует какую‑то его сторону, создаёт новую грань. Чем больше этих граней, тем ярче звучит человек. Но, самое страшное для этой ювелирной работы, это голоса. Они повсюду. Они всегда знают, как правильно, как вкусно, как нужно. Голоса знают, как нам быть в той или иной ситуации в нашей работе. Голоса знают, что мы должны делать дома, как воспитывать детей. Голоса легко принимают нашу ценность и уникальность и каждый из них, так и хочет внести в ваш личный кристалл – свою грань. Порой мы сами говорим внутри себя чужими голосами и начинаем делать как кто‑то. Это страшнее всего. Сложно судить рыбу по тому, как она поёт. Она великолепный пловец, а вот петь не умеет. Вас могут считать идиотом, только за то, что вы плохо повторяете за кем‑то. Поэтому повторять то, что хорошо делают другие – это утопия. Познайте свой талант и отшлифуйте эту грань до зеркального, бриллиантового блеска, поверьте, именно так, вы станете просто великолепны. Я сам часто пытаюсь причинять людям им не нужное добро. Это то, с чем я борюсь. Я перестал жалеть людей, делать что‑то за них, одалживать им деньги и нуждаться в их мнении. Я больше ничего не показываю, не доказываю. Просто смотрю на их старания в привлечении моего внимания, попытки возмездия, смеюсь над гадостями в мою сторону вместе с ними, и их голоса во мне становятся все тише и тише, а потом исчезают навсегда. Это похоже на тихую грусть, когда из твоей вселенной исчезает маленькая черточка. Я не коллекционирую людей, потому что дружу только по настоящему, уважая себя и свое время. Красивые слова и обороты, сыпятся чаще из тех людей, кому, к сожалению, нечего сказать.

Раньше мне казалось, что только люди с ОКР или прочими подобными расстройствами, способны на странные поступки, но оказалось, что это не так. Все люди скрывают какую‑то часть себя и это абсолютная норма. Было бы странно встретить человека, который все держит на поверхности, которого не нужно читать как книгу. Это было бы не интересно. Ведь мы ценим человека не только за его внутренний мир, который можем так никогда и не постичь, мы ценим то, как человек, который становится нам все более и более знаком, постепенно раскрывается как аромат хороших духов. И нас привлекает именно то, как человек это делает, с трепетом завораживающе, подсаживая на общение с собой как на наркотик, или будто чистит лук, сдёргивая шелуху одним движением. От этого зависит многое, даже почти все. Будем ли мы смаковать и ценить, или рассеянно улыбаясь и глядя мимо, стараться отделаться поскорее и как можно быстрее забыть человека. Нужно помнить, если вы не нужны, то проще уходить и не навязываться, так будет лучше для всех. Любите себя, цените и оберегайте, иначе этого не станет делать никто. Мы все хотим казаться не теми, кто мы есть, мы выпячиваем свои лучшие стороны на передний план, прячем как можно глубже свои недостатки. Мы даём аванс, подманиваем этим фокусом интересующегося человека. И, конечно, происходит самое страшное, если человек в этот момент в нас влюбляется. Потому что, счастье в этом розовом раю, будет длиться ровно столько, сколько мы сможем, мучаясь носить эту маску. Часто жертвуя собой и своими интересами. Мы вновь и вновь приносим жертвы на чужой алтарь и искренне считаем, что тот, ради кого, мы несём непосильную ношу страданий, должен это ценить. Должен полюбить нас и, в последствии, тоже многое терпеть. И тут начинается ад. Во‑первых, человек вообще понятия не имел, что вы не такой как ему показывали, он искренне верил, что это ваше истинное лицо и полюбил именно его целиком и полностью. Тут ему подсовывают далеко не идеал, в грязных носках и шляпе, от которого вообще хочется бежать, куда глаза глядят, а не то, чтобы терпеть ещё что‑то. Первый обижен, что его такого прекрасного и терпеливого, который столько выстрадал, не ценят и не любят. Уверен, что его партнёр эгоист и сволочь, какую ещё поискать, что он наглец и большая ошибка. Второй вообще не понимает, чего от него хотят, потому как из мечты всей жизни, партнёр превратился в невообразимого истеричного козла, с претензиями, суть которых в корне не понятна.

У меня была клиентка, которая долго таскала мужа на семейную терапию. Мы спасали их брак. Он не хотел ходить, но ходил, много жаловался и выставлял себя несчастным обиженным мальчиком. Мамин сын в штанах шестьдесят четвертого размера. Она, женщина средних лет, была готова затащить его хоть в ад, только бы ему доказали, что он не прав. Они спорили обо всем. Он первые десять сеансов, меня стеснялся. Постоянно юморил, нервно смеялся, заискивал, как бы выпрашивая моё негласное одобрение. Когда до него дошло, что моей мужской солидарности ему не видать, то я резко перестал нравиться. В итоге пришли к тому, что он её любит, просто он тиран и по‑другому удовольствия от брака не получает. А она, оказалось, разлюбила его в тот момент, когда он назвал её «наглой мордой». С тех пор и наказывала его каждый день. Я был очень рад, что у них не было детей. Потому как этой паре, терапия не была показана вообще. Мне кажется, им скорее нужен был кто‑то третий, чтобы он присутствовал на казни, то одного, то другого партнёра. А вот дети были бы обречены и глубоко несчастны. Но, слава богу, ему дети не были нужны вообще, а она просто не раскрылась рядом с ним как женщина и не ощущала потребности материнства.

Я очень люблю себя на своей работе, люблю то чувство, которое она у меня вызывает. Люблю того себя, который я на работе, если можно так выразить свои чувства. На ком ещё я мог бы быть женат, если она и так уже со мной?

Паша с этой поездкой держал меня мёртвой хваткой. Он звонил мне каждый день и уверял, что это нужно сделать, что он так сильно на меня рассчитывает, и я просто уже не имею права его кинуть, потому что меня даже некем заменить. Он так уверенно, так красиво и ровно строил речь, что я почувствовал себя помощником капитана межзвёздного корабля, который летит на Марс. Я даже поверил в то, что без меня никак не обойтись, будто отвечаю за кислород для всего экипажа. И когда до отъезда оставалось всего ничего, меня в коридоре поймала Оксана. Она словно хищник, в своей шуршащей юбке до колена, по запаху вычисляла, по какому именно коридору буду подниматься в кабинет. Я был почти у цели, когда за моей спиной раздался оглушительный окрик директора:

– Алексей, постой.

От этого голоса у меня внутри будто лопнула натянутая струна. Как она это делает, я не представляю, наверное, это талант. Возможно, на курсах директоров, на бесконечных семинарах по гноблению коллектива, учат именно этому.

– Алексей, я хочу поговорить с тобой. Это важно.