Хребет Вервины

– Да, Ятимой, – охотнее отвечал Хельмут. – Я обращаюсь к Мари перед боем, и при взмахах образуются вихри (как‑нибудь покажу), противников разбрасывает, но велик шанс, что они не умрут. Представь себе, что ты орудуешь гигантской и быстро вращающейся ветряной мельницей. Потрясающий эффект.

– И правда, что Ятима не разрушает оружие со временем?

– Да, Ятима не вредит стали.

– Главное преимущество! Мой клинок зачарован Вирой, и всякий раз как я вызываю огонь для него, всем телом чувствую, как он страдает. За год‑полтора Вира разрушает клинок. Если использовать не часто, как ты понимаешь.

– Мой второй клинок тоже зачарован Вирой. Пыльца из вулкана в Засекских горах, кстати, я родился там недалеко. Я назвал клинок Востра.

– Ты теперь всему оружию даешь имена? – рассмеялся Гарип.

– Так делали ворожеи во Втором мире. Это дань традиции. Наверное. Если мы эту традицию правильно понимаем.

– Хм, я не знал. Подумаю над этим, может даже назову свой меч…

– Мы на месте, – перебил его Хельмут и остановил лошадь.

Перед Мороками открылось изящное по своей красоте место. Горы вдали придавали объем красивому, заснеженному ландшафту, в ледяных глазницах озер поигрывал свет от поднявшегося над горизонтом Багреца. Людей собралось много, часть из которых спешили на ярмарку, иные прибывали на свадьбы. Здесь играли не менее трех свадеб за раз, и всех должен был развлекать один блазень, поочередно перемещаясь между торжествами. Так и людям дешевле и ворожею выгоднее. Мороки двинулись вперед, обгоняя пеших и внимательно рассматривая округу. Все выглядело спокойно, обыденно, намечалось большое и долгое веселье. Кто‑то уже успел поднабраться с утра, другие устраивали шумные игры, продавали все что ни попадя, и то и дело норовили прицепиться с предложением к двум солдатам, не отличая офицеры они или рядовые, главное, что выглядели не бедно. Помимо Гарипа и Хельмута здесь попадались люди в военной форме: кто‑то следил за порядком, иные отдыхали, поэтому эти двое особенного внимания к себе не привлекали. Спустя немного времени они оставили лошадей у постоялого двора, устроились на скамье при одном трактире, откуда хорошо виднелось сразу две свадьбы, поодаль друг от друга.

– Видишь блазня? – спросил Хельмут.

– Пока что нет.

– Но он определенно где‑то есть.

– Чутье не помогает?

– Нет. Видимо он пока ничего не совершает, скорее всего пьет или девок веселит обещаниями. Ладно, смотри во все глаза по сторонам, особенно за той, дальней свадьбой, а я пригляжу за этими.

Хельмут внимательно рассматривал гостей на свадьбе, глядя то на одну толпу, то на другую. Оба праздника походили друг на друга и если не знать, могло показаться, что люди на общем обряде. Даже наряды, подобранные гостями, выглядят одинаково. Женщины и мужчины носили элементы одежды, содержащие фрагменты Ижаррецкой росписи, а иные использовали южную роспись Тталь, со сложными плетениями и узорами, которую давным‑давно придумали в поселениях на юго‑востоке. Только в тех местах умели создавать роспись в самом лучшем ее воплощении, откуда торговцы развозил ее по всей Вервине, а в случае же Заполицы роспись просто копировали, в целом довольно неплохо. Эта роспись использовалась в оформлении столов и стен как снаружи, а также и внутри. Между тем на столы уже подавали пироги с птицей и ягодами, сбережёнными с лета, разливали популярную в Вервине цежь, в виде густого напитка из ягод, подавали пиво и брагу, для молодых доставили шерт – хмельной напиток, традиционно выпиваемый как на свадьбах, так и при заключении сделок. Принятие шерта считалось чем‑то вроде договора, нарушить который было не то чтобы нельзя, но крайне нежелательно, так как это повлекло бы за собой непонимание со стороны общества. Все решенное с шертом обретало «каменную» форму.

Обведя глазами окрестность от земли до неба и теперь рассматривая гостей, Хельмут перевел взгляд на молодоженов. Совсем юные парень и девушка выглядели безмерно счастливыми, нежно обнимаясь и с любовью глядя в глаза друг другу. Сильный разум Мастрота страдал во многом от того, что память его крепкая и цепкая, как колючее растение: что поймало в свои объятия, то уже не упускало. Он помнил, как будучи молодым ворожеем, Ваном, встретил Вейю, которая была младшего его, но в силу происхождения уже оказалась приближена ко двору Правителя и росла с твердым намерением стать дипломатом, поддерживая новый путь Верзита и продолжая дело отца. Поддавшись обаянию Вейи, Хельмут страстно хотел той же карьеры, чтобы всегда быть рядом. Но как бы ни была сильна любовь, некоторые обстоятельства вынудили молодого Хельмута начать сомневаться в избранном пути и все чаще использовать силу боевой ворожбы, к которой у молодого человека прослеживался не дюжий дар и Великий Круг помогал ему с этим. Однажды пути Вейи и Хельмута разошлись настолько, что девушка сообщила, что они не могут быть вместе и ворожей принял это решение, не подавая вида, хотя рана от того болит до сих пор. Прощальный подарок – меч Рачина – часто напоминает ему о ней, но как бы ни была сильна его любовь, он не может уйти от своего предназначения и делает то, что умеет лучше всего. Всякий раз, глядя в небо, он вспоминает ее голубые глаза, вспоминает, как она научила его любоваться красотой чистого небосвода, и оттого ворожею было легче смотреть на пару счастливых молодожёнов, нежели на небеса, сильнее всего напоминающие о ней.

За столом одной из свадеб возникло оживление. Люди поднимались с места, кто‑то вскочил и упал с лавки, иные двинулись поближе к тому, кто вызвал всеобщею суету. Это, конечно же, появился ворожей‑блазень. Он запрыгнул на лавку, что‑то громко вещал, видимо представляя себя и рисуясь перед гостями. Он выхватил со стола кубок с дешевым и паршивым вином и жадно его осушил, жестами предлагая скорее наполнить ему второй. Артистизма молодому блазню было не занимать. Симпатичный парень с белыми длинными волосами, спадающим из‑под шляпы, в щегольском цветном теплом костюме и неплохих сапогах начал представление с самого простого заклинания и поднял в воздух пару посудин, часть из которых разбилась когда он возвращал их обратно, но гости лишь засмеялись. Взмахивая руками и изображая усилия, будто он что‑то создает (чего на самом деле не требовалось), ворожей вызвал огонь, неловко пальнул им в сторону и поджог один из столов. Реакция гостей оказалась неоднозначной, но в итоге все сгладилось и ворожей получил порцию благодарности. Прежде чем его усадили за стол, он показал еще несколько трюков и обещал продолжить после того, как вернётся от гостей со второй свадьбы, в нетерпении его дожидавшихся. Блазень выпил еще кружку пива напоследок, и раскрасневшись, и раскланявшись, собрался уходить.

– Когда мы еще охотились за ними в одиночку я как‑то выискивал одного блазня и вышел на его след в деревне за Большаком. Я отставал от него на один день, но когда нагнал, выяснилось, что он в пьяном бреду что‑то бормотал, да видимо вызвал огонь и сам себя поджог. Представляешь? Разве возможно такое?

– Да, кажется, возможно. Разум, со всеми его превратностями, все равно с нами, хоть даже и затуманенный. Поэтому нормальные ворожеи не пьют. Хотя бы много не пьют. А этот парень рискует пойти тем же путем.

– Да, это натуральный покляп. Но обещанный лебедь из огня хорош, я почти поверил при моем‑то богатом воображении, – прокомментировал Гарип, наблюдая за тем, как ворожей неумело обращается с силой заклинания Вир, совершая новые попытки.

К этому времени Мороки смешались с гостями и чуть поодаль наблюдали за представлением, для вида даже хлопали в ладоши, когда неуклюжее пламя вновь и вновь возникало в руках ворожея.