И в горе, и в радости, и в пыли

– Брось чертов камень, и убирайтесь отсюда! Это не цирк и не кино, Ритти! Бог с ним, приходите, глазейте на нас, как на зверей в зоопарке! Но сейчас‑то зачем?! Весело смотреть, как люди теряют свой дом? Как пытаются спасти хоть какие‑то вещи? Брось камень, кому сказала!

Мэтт подчинился. Вид девушки его потряс: молодое лицо с приятными правильными чертами выглядело измученным и испуганным, в красных опухших глазах стояли, казалось, многодневные слезы.

– Машины нет, Ритти! Ты знаешь где она? Или ты заберешь нас с Даней на вашем чертовом летающем блюдце? Нет, ты не заберешь! И они не заберут! Они послушают, поснимают – и поминай как звали! А мы все сдохнем прямо в своих домах, если машина не приедет!

– Удачи тебе, Кристина. Мы не хотели причинять неудобство, – сдержанно ответила Ритти и кивнула Мэтту на шаттл.

Когда он обернулся, Даня дергал маму за рукав, показывая ей то на валун, то на развевающийся серый брезент, но она лишь опустилась на землю рядом с ним и закрыла голову руками.

– Господа, все на борт, будем наблюдать за эвакуацией отсюда, – скомандовала Жоан, и туристы послушно заняли места у иллюминаторов. Мэтт с Ритти сели прямо на подножку у открытой двери корабля.

Кристина все еще сидела там, где они ее оставили, а Даня тщетно пытался заставить маму встать.

– Ужасно, – от слов этой загнанной, испуганной девушки Мэтт чувствовал себя просто отвратительно. Еще полчаса назад он был наблюдателем и лишь смотрел со стороны на людей, к которым, на самом деле, не имел никакого отношения. Теперь же его обвинили в причастности к их бедам, и, кажется, в этом была доля правды.

– Не злитесь, мистер Маррет, – Ритти тоже выглядела очень огорченной. – Ее муж погиб вскоре после рождения Дани. Несчастные случаи здесь не редкость. Это будет ее первая эвакуация с ребенком, а ведь Кристина теперь совсем одна. Я первый раз вижу ее такой, – Жоан зажмурилась и стряхнула с лица песок, который вдруг поднял и закружил ветер. – Хотя, мы и знакомы совсем недолго. Вы – третья группа, которая сюда приехала.

– О какой машине она говорила?

– О военных, они проводят эвакуацию. Грузовики или автобусы – тут как повезет – собирают жителей и отвозят их в убежище или лагерь. На все эти дома, – Ритти указала на строения вдалеке, – приезжает одна машина. Как только она появляется, жители берут столько вещей, сколько могут унести, и идут вот‑туда, видите, где стоит красный маячок?

Мэтт кивнул, приметив тусклый огонек, мерцающий сквозь мутную завесу песка.

– А когда начнется сама буря?

– Завтра вечером, и продлится она около двух недель. По крайней мере, так обещает метеорологическая служба. Хотя, когда речь идет о катаклизмах и аномалиях, точных прогнозов быть не может. Следующая группа с Прагмерана уже поедет смотреть, как жители возвращаются в свои дома.

– Их гидом будете вы?

– Нет, я… я не хочу на это смотреть. О, глядите, машина едет! – Ритти вскочила, и ее голос за мгновение снова стал пронзительным и визгливым. – Всем внимание, сейчас вы можете увидеть военный автобус, остановившийся у маяка. Местные жители берут лишь самое ценное и необходимое и спешат на посадку. Машина не подъезжает близко к домам, чтобы люди не пытались забрать с собой в забитый транспорт ненужные и громоздкие вещи.

Мэтт видел, как Кристина, схватив Даню на руки, подбегает к автобусу. Она передала малыша одному из военных и кинулась обратно в дом – за вещами.

Следующие пару секунд Мэтт не видел ничего. Они с Ритти разом заслонили лица руками, укрываясь от очередного удара ветра и песка.

– Да что за ерунда, – отплевываясь, воскликнула гид. – Откуда чертов песок?

Вдруг она замерла и прищурилась, всматриваясь в даль.

– Что там, уезжают? – Мэтт судорожно моргал и пытался избавиться от сора, попавшего в глаза.

На его вопрос Ритти не ответила, но только пролепетала:

– Не может быть.

– Не может быть что? – боль, наконец, утихла, Мэтт открыл глаза – и не поверил им. Из‑за холмов вдалеке поднималась сплошная бурлящая стена песка. Она клубилась, играла в закатных лучах оранжевыми и красными бликами и быстро закрывала небо. Глядя, как скалы и далекие шапки лесов исчезали, проваливались в жуткое плотное облако, Мэтт осознал, с какой невероятной скоростью двигалась эта стена. Она неслась прямо на них.

Буря началась. Крики людей в автобусе доносились даже до шаттла, и вдруг Мэтт увидел то, что испугало его еще сильнее. Даня, не замеченный взрослыми в суматохе, выскользнул наружу и кинулся к дому. Но побежал он не к двери, за которой скрылась Кристина, а юркнул за угол. Только сейчас Мэтт понял, что никто так и не прижал вздымавшийся край брезента, под которым копошились курочки. А Кристина уже возвращалась к автобусу.

Мэтт сорвался с подножки шаттла и с криками бросился к дому, пытаясь привлечь внимание спасателей. Он был уже недалеко, слышал визг Ритти из корабля, слышал плач Кристины и, казалось, в вое ветра различал даже испуганное кудахтанье треклятых птиц. «Там мой ребенок!» – донесся до Мэтта последний отчаянный вопль, и тут его накрыла пыль.

Он остановился, согнулся пополам. «Это конец», – мелькнула простая и страшная мысль, от которой все мышцы Мэтта в миг одеревенели. Он не мог открыть глаза, не мог вздохнуть и даже пошевелиться: впервые его охватила настоящая паника. Казалось, еще несколько секунд, и он лишится чувств и навсегда останется на этой кошмарной планете, погребенный под толстым слоем пыли и песка. Вдруг до него донесся голос. Или в диком вое ветра ему лишь померещился тонкий детский плач? Пыль обжигала кожу, не давала открыть глаза, и даже маленький вдох отдавался безумной болью, но Мэтт все же сделал шаг вперед.

– Даня! – закричал он, чувствуя, как пыль забивается ему в рот. – Даня, я здесь!

Он сделал еще шаг, потом второй, третий и побежал. И снова ветер донес до него звук, так похожий на слабый голосок. Через мгновение Мэтт наткнулся на стену.

– Даня, сюда!

На этот раз ему не ответил никто, кроме ветра и треска пыли по деревянной крыше. «Опоздал», – подумал он и пошатнулся. Кто‑то ухватил его за штанину комбинезона. Даня сидел прямо рядом с ним, натянув футболку на лицо и намертво вцепившись ручонкой в костюм Мэтта. Подхватив ребенка на руки, Мэтт наощупь двинулся к двери. Он точно знал, что каждый вдох приближает его к скорой смерти, но перед тем, как зайти в дом, все‑таки попытался различить автобус сквозь толщу несущейся пыли. Глаза его пронзила такая боль, что на мгновение их застил яркий белый свет.

Захлопнув дверь, Мэтт повалился на пол, кашляя и, казалось, задыхаясь.

– Дяденька, не умирай! Нас засыплет! – Даня забарабанил ладошками по его спине. – Вставай!

Мэтт почувствовал, как через щель под дверью ветер несет колючую пыль, которая уже собиралась вокруг него в маленькие барханы.

– Тряпки, – прохрипел он, вставая. – Неси тряпки, все, что есть.