Идеалист. Психология в художественной прозе

После Нового года и рождественских праздников помимо лекций в своей группе в Доме я повторно посещал курс Марины Мирославовны. Аня отказалась слушать одно и то же в третий раз. Для меня это был второй раз, и я ходил без нее. Лекции в Доме со своей группой я слушал только потому, что это предусматривалось правилами Братства, к тому же я получал возможность находиться там, где бывала Марина Мирославовна в свободные от лекций на вводном курсе дни. А это являлось для меня самым важным. Лекции в Доме меня разочаровали. По сравнению с Мариной Мирославовной молодой лектор выглядела профаном. Ею оказалась та самая девушка, которая зажигала свечи в предновогодний вечер. Мы с ней были приблизительно одного возраста. Звали ее Юлией. Мне все‑таки не показалось, она действительно походила на Марину Мирославовну. Она так же одевалась, так же двигалась, ее интонация и жесты были точной копией! Из чего я мог сделать только один вывод – Юлия много и тесно с ней общается. Я испытывал к ней симпатию уже только поэтому. Но в остальном… Она очень старалась и тщательно готовилась к каждому занятию, это было видно. Материал излагала вроде бы складно и последовательно. Но я все равно оставался глух к ее словам. Это было совсем не то. В Юле было желание и усердие, но до Марины Мирославовны она еще не доросла. На каждой своей лекции эта женщина демонстрировала страсть и интеллект. Когда она говорила, ее глаза горели, она точно знала, о чем говорит. Ее речи были пронизаны уверенностью и энергией. Я не пропустил ни одной ее лекции раньше и не пропускал сейчас. Я снова вел конспект. Темы были все те же, но каждый раз я открывал для себя что‑то новое. Особенно внимательно я следил за любыми отступлениями от темы и обращал внимание на ее слова «мне нравится» и «я люблю». И как только Марина Мирославовна называла произведения и авторов, которые нравятся лично ей, на следующий же день я несся в книжный магазин. Безусловно, я мог бы воспользоваться и библиотекой, но не хотел. Я не раздумывая покупал все книги, о которых упоминала Марина Мирославовна. Из всего приобретенного некоторых авторов приходилось откладывать на потом, так как они были слишком сложны для меня. В основном это были философы. Но я периодически держал эти книги в руках, листал, и, возвращая их обратно на полку, испытывал воодушевление, а также надежду вернуться к ним в ближайшее время. Мне хотелось прочесть все, что прочла она. Из художественной литературы моим бесспорным фаворитом стал Герман Гессе. Теперь на вопрос о любимом писателе, не мешкая ни секунды, я называл его имя. «Игру в бисер» и «Паломничество в страну Востока» я буквально проглотил. С тех пор слова «братство» и «орден» меня нисколько не смущали. Этот писатель настолько мне нравился, что я был счастлив прочесть его следующую книгу и искренне расстраивался, когда оказывался на последней странице его очередного романа. На «Демиана» у меня ушло всего полночи. А уже на следующий день с самого утра я держал в руках «Нарцисс и Гольдмунт». На очереди были «Сидхартха» и «Гертруда», обе книги уже красовались на самом видном месте в книжном шкафу.

Конечно же, я прочел всего Гессе! Ни одно его произведение не оставило меня равнодушным. Я был бесконечно благодарен Марине Мирославовне за этого автора, а автору – за его труд. Уж он‑то, когда писал, точно думал и заботился о своих будущих читателях. Взявшись учить, передавая свой опыт, он выстраивал те самые ступени к таинствам человеческой души, о которых упоминала Марина Мирославовна на одной из своих первых лекций.

Повторно на вводный курс из нашей группы ходил я один. Остальные довольствовались изучением материала в изложении незрелой, но приятной и старательной Юли. По сути, это было фрагментарное повторение уже пройденного с Мариной Мирославовной. Мне сложно было смириться с такой подменой. Своим учителем я хотел видеть только Марину Мирославовну, но она из полугодия в полугодие вела только вводный курс. На внутренних лекциях в Доме я скучал и часто их пропускал. Дружбу ни с кем из своей группы не водил и в Братстве старался не задерживаться. После лекции сразу же шел домой.

Учебный семестр пролетел быстро. Не успел я оглянуться, как сдал очередную сессию в университете. Увлечение философией, чтение книг и посещение лекций три раза в неделю нисколько не повлияло на мою успеваемость. Почти все я сдал на «хорошо», чему был рад.

– На прошлой лекции вы задавали вопросы, но у нас не оставалось на них времени. Я не забыла. Итак, о любви. Наиболее близкое мне определение: «Любить – это не значит смотреть друг на друга, любить – значит вместе смотреть в одном направлении». Это Экзюпери, – Марина Мирославовна открыла книгу Антуана де Сент Экзюпери «Цитадель», которую держала в руках. Далее, с вашего позволения, я зачитаю: «Любовь – тоже восхождение. Не думай, что достаточно знать о любви, чтобы ее узнать. Обманывается тот, кто, блуждая по жизни, мечтает сдаться в плен. Краткие вспышки страсти научили его любить волнение сердца, он ищет великую страсть, которая зажжет его на всю жизнь. Но скуден его дух, мал пригорок, на который он взбирается, так откуда взяться великой страсти? Умеющий любить непременно встретит красавицу, которая воспламенит его сердце, но, видя, как он пламенеет, люди убеждаются в могуществе прекрасных лиц – и ошибаются. Но повторяю, сказав «гора», я обозначил ее для тебя, а ты рвал цветы, тебя в горах колола ежевика, ты дышал на вершине полной грудью, у тебя кружилась голова над пропастью. Просто сказав «гора», нет полноты понятия и не видна суть». И закончим нашу сегодняшнюю лекцию словами ливанского философа, писателя и художника Джебрана: «Когда любовь поманит вас – следуйте за ней. Хотя пути ее тяжелы и круты. И когда ее крылья обнимут вас – не сопротивляйтесь ей. И когда она заговорит с вами – верьте ей…». На этом все. Наш курс подошел к завершению. Спасибо за внимание. Если есть вопросы, с удовольствием на них отвечу.

Полгода назад я не слышал этой лекции. Но когда мы гуляли с Аней, кажется, она цитировала этого самого Джебрана. Быть может, это та лекция, которую нам тогда не дали провести из‑за новогоднего праздника. Вряд ли я пропустил бы лекцию о любви. Теперь я ее услышал, а впереди лето…

Я должен был срочно что‑нибудь предпринять. Просто так по окончании такой лекции встать и уйти я не мог, ведь разлука предстояла долгая, до сентября! В конце почти каждой лекции отводилось немного времени на вопросы слушателей. Спрашивать можно было вслух, подняв руку, или же передать записку с вопросом. Если Марина Мирославовна находила вопрос актуальным для всей аудитории, то она зачитывала его и отвечала во всеуслышание. Если же нет, то автор записки мог подойти к ней уже после лекции и услышать ответ. Дрожащей рукой я вывел в своей тетради: «Я Вас люблю». И ниже подписал – Александр Григорьев. Затем я вырвал лист из тетради, сложил его в несколько раз и передал парню, сидящему впереди. Внутри у меня все замерло. Я перестал различать звуки, и только каждый удар сердца отдавался в голове, словно удар молота. Мое послание перемещалось из рук в руки и с каждой секундой стремительно приближалось к адресату. Я сидел в седьмом ряду. Секунды казались мне вечностью, и наконец записка оказалась у нее в руках. Пока она разворачивала листик, внутри у меня все похолодело, и я боялся, что вот‑вот потеряю сознание. Марина Мирославовна пробежала по строке глазами, сложила бумажку и опустила в карман своей жилетки. Отыскать меня взглядом было несложно, так как я сидел с краю, возле прохода. Она объявила, что лекция окончена, и только мельком глянула в мою сторону. Любознательные слушатели, как обычно, ее обступили. Я же поспешил к выходу. Когда я выбежал на улицу, солнце уже зашло. Был теплый майский вечер. Раньше я не обратил бы на это никакого внимания. Теперь же я замечал все: снег, дождь, солнце, людей, день, ночь, время года. А весь мир для меня теперь был разделен надвое – до моего признания и после.